Лучшее лекарство

Хэмилл Кристин

– Нужна твоя помощь, – прошептал я в трубку.

– Ты чего шепчешь? – спросил он.

– Потому что я сижу в туалете.

– Тьф-ф-фу! – простонал Энг. – Ты мешаешь мне есть.

– Энг, – взмолился я. – Ты должен мне помочь.

– Ты хочешь, чтобы я приехал и вызволил тебя из туалета?

– Бесючие стихи, – проговорил я, игнорируя его чавканье.

– И мне что с этим делать? – промямлил он сквозь печенье.

– Объяснить их.

– Я что, главный спец? Я ж не поэт.

– Ты был здесь, ну, то есть в школе,

в тот день!

– И что? Я уже был здесь, когда появился на свет, но не помню об этом вообще ничего.

Спорить с подобной логикой бессмысленно, так что я и не стал спорить.

– Ты же говорил, что этот стих о Люси был хорошим, – я попробовал надавить на чувство вины.

– Не-а. Я сказал лишь, что он был о ком-то по имени Люси.

– Энг. Ты точно говорил, что там про безответную любовь.

– Да нет же. Я рассказал, что мы читали стихотворение о безответной любви, а потом ещё стихотворение о ком-то по имени Люси. Какое из них какое, не знаю. Было ещё третье, но о нём в моей памяти ни следа.

– Задница болит, – сказал я.

– Правда? По-моему, такой стих я бы точно запомнил.

Мне показалось, что Энг знает о поэзии не больше меня.

– Послушай. Приканчивай там своё печенье и сосредоточься. О чём было стихотворение про Люси?

– Да кто его знает.

– Напрягись! Это важно.

– Окей, – Энг громко сглотнул. – Я думаю, миссис Грей объясняла, что Вордсворт писал стих о природе любви или чего-то в этом духе. И он ещё с ума сходил по Люси, но она может быть вымыслом, он тупо её придумал как символ или чего-то такое.

Символ!

– Ты что, имеешь в виду, что её не существует? – В тот момент я потерял всякую веру в Вордсворта. Ну кто будет придумывать себе девушку, чтобы она была символом чего-то! В трубке снова раздалось жевание, Энг будто не осознавал всю важность ситуации, и мне хотелось его задушить. Может, он просто ничего не понял! – Чёрт возьми, Энг! – вскрикнул я. – Да помоги же мне!

Видимо, я и вправду громко выкрикнул эту фразу, потому что мама быстро поднялась по лестнице и принялась стучать в дверь. Я так испугался, что чуть не обмочился. Впрочем, проблемой бы это не было: я же сидел на унитазе – но всё-таки лучше держать свой мочевой пузырь под контролем, верно?

– Филип, у тебя всё в порядке? – спросила она через дверь. Голос у неё был встревоженный.

Ну серьёзно, а что со мной может произойти в туалете?

– Пусти меня, – проскрипела она.

Напоминаю: мне двенадцать, даже почти уже тринадцать. Помощь с унитазом мне определённо не нужна.

– Уйди! – прошипел я.

– Ну да, ну да, пошёл я нафиг, – обиделся Энг.

– Не ты, – пояснил я. – Она.

– Она? – взвизгнул мой друг. – Ты что там, с девчонкой?

– Заткнись, дурында! – ответил я на его визг.

– Не смей так со мной разговаривать! – завопила мама. –

Выходи оттуда немедленно.

– Прости, я не имел в виду тебя!

Но она уже не слышала, потому что бежала обратно на первый этаж.

– Ну и вали! – заорал я.

– Опять. Меня достало, – сказал Энг, но не повесил трубку.

Мама заплакала. Сильно, со всхлипами.

– Я не для того тебя растила, чтоб ты со мной так разговаривал! – стенала она. – У меня такой стресс сейчас, мне нужна твоя помощь… (всхлип) …и любовь.

На этих словах она высморкалась. Звук был такой, словно кто-то убивал слона.

– Прости, – произнёс я. – Ты же знаешь, что я люблю тебя.

– Что?! – изумился Энг.

– Да не тебя, тупица, – ответил я.

– Кого это ты тупицей называешь?! – проревела мама.

Единственным выходом из ситуации было опустить голову в унитаз и нажать на смыв, но тут кто-то позвонил в дверь.

– Кто там? – испуганно спросила мама.

– Да как я знать-то могу? Ты разве не заметила, что я сижу в туалете?

Звонок повторился, и человек за дверью подёргал задвижку почтового ящика.

– Эге-гей! Кэти, пусти меня, – проворковала гостья. – Я с подарочками!

Это была Сьюзи, лучшая мамина подруга. Аллилуйя. Мама высморкалась ещё раз и пошла открывать.

Я приложил телефон к уху и сказал Энгу: «Уф, теперь наконец о Вордсворте…»

Но друг мой уже отключился.

7. Выпугиватель для волос

Как только я понял, что это Сьюзи, стало безопасно выйти. Она всегда поднимает маме настроение. Я пролетел по лестнице, а затем степенно зашёл в гостиную, старательно изображая человека, который не погружался только что в чтение стихов с голой задницей. Мама и Сьюзи замолчали, увидев меня.

– Как дела у моего любимого комика? – спросила Сьюзи.

– Как зовут человека, у которого над головой вьётся чайка? – с ходу отреагировал я.

– Кит, – ответила она. – Придумай что-нибудь получше!

– Окей, – я принял вызов. – А как зовут человека с бананами в обоих ушах?

– Ты уроки выучил? – прервала меня мама. Она всегда беспокоится об этом.

– Не, подожди, пока мама распакует подарки, – остановила меня Сьюзи.

– Подарки? – удивился я, словно никогда прежде не слышал такого слова.

– Подарки? – будто соревнуясь со мной в глупости вопроса, повторила мама.

– По-дар-ки, – Сьюзи сказала это так, как если бы она была переводчиком на национальной конференции тупиц. – Ну, знаете, такие приятные штуки, завёрнутые в бумагу, в честь особого случая. – С этими словами она передала маме свёрток. – Запоздалое поздравление с днём рождения! – и запела: – С днём рождения, наша Кэти, с днём рожденья тебя!

– Но он был месяц назад, – пробормотала мама.

– Ну и что? Меня-то не было. Открывай!