Лучшее от McSweeney's, том 1
Шрифт:
На ужин с Эриком и Энид я отправляюсь один.
— Странно-то как, — удивляются они. — Вроде бы болезнь должна смягчить ее, научить ценить заботу других. Вроде она должна задуматься о том, как проживет оставшееся ей время. А что она говорит, когда ты спрашиваешь? — хотят знать Эрик и Энид.
— Ничего. Говорит, что ничего не хочет, ни в чем не нуждается и ничего не желает. Еще говорит — ей нечего дать другим.
Эрик и Энид качают головами.
— И что ты будешь делать?
Я пожимаю плечами. Ведь так оно было и раньше, еще до болезни. Вот о чем важно помнить — она всегда
Через несколько дней звонит одна знакомая; мы иногда встречаемся с ней и ее мужем.
— Привет, как ты? Как Том? — интересуюсь я. И слышу:
— Том — негодяй, каких мало! Разве ты не в курсе? Он бросил меня.
— Когда?
— Недели две назад. Я думала, ты знаешь.
— Да я что-то забегался — в общем, не слышал.
— Ну да ладно… Я, собственно, вот зачем: может, встретимся, сходим куда-нибудь пообедать?
— Конечно. Было бы неплохо.
За обедом она слегка флиртует, что очень даже приятно — давно уже никто не обращал на меня внимания. Под конец, когда принесли кофе, она решает выложить, зачем позвала меня:
— Ты, наверно, голову уже сломал: зачем это я позвала тебя?
— Ну, вроде того, — соглашаюсь я, хотя мне очень даже приятно сидеть и слушать за обедом о горестях других.
— Слышала, твоя жена больна… Наверно, вы нечасто спите вместе, а? Я тут подумала… Может, мы с тобой могли бы встречаться?
Я даже не знаю, что хуже: полное отсутствие какой-либо попытки соблазнить, упоминание болезни моей жены, сама идея о том, что из-за нездоровья жены я захочу переспать с другой или же поразительная тупость. Но все это чересчур.
— Так как мое предложение? Или я тебе не нравлюсь? Что, совсем-совсем? Может, ты считаешь меня ненормальной?
— Да нет, просто занят, — сказал я, не зная, что еще придумать. Я не хотел обидеть ее, но и не желал, чтобы она решила, будто я обиделся. — Очень занят.
Жена возвращается с работы.
— Сегодня поступил к нам один — уж больно тебя напомнил.
— А что с ним случилось?
— Из окна выпрыгнул.
— Насмерть? — спрашиваю.
— Ага, — откликается она из кухни, моя руки в раковине.
— То есть, когда его привезли, он был уже мертв? — Что-то в тоне жены наводит меня на мысль — уж не она ли убила его?
— Мертвее не бывает.
— И что же в нем напомнило меня?
— Да он с женой поцапался.
— Вот как?
— Стоит она в гостиной и не успевает даже договорить, как он р-раз — сигает в окно. Она даже не закончила свою мысль. Представляешь? Последнее слово осталось не за ней.
— А она попыталась остановить его? — спрашиваю.
— Не знаю, — отвечает жена. — Я полицейский протокол не читала. Рассказала просто так — думала, тебе это покажется любопытным.
— Что будешь есть?
— Ничего, я не голодная.
— Но ведь надо что-то съесть.
— Зачем? У меня же рак. Я могу делать все, что в голову взбредет.
Нужно что-то предпринять.
Я покупаю билеты в Париж.
— Нам просто необходимо поехать, — убеждаю я жену и произношу волшебную фразу: — Случай экстренный, не терпящий отлагательств.
— Но ведь это ничего
Я отыскиваю карты, путеводители — все, что мы осмотрели и где побывали в прошлый раз, отмечено маркером. Я веду себя так, будто верю — если мы повторим путь, если вернемся туда, где нам было хорошо, жизнь сама собой наладится, в душу вернется покой и все встанет на свои места.
Я собираю вещи в дорогу: дымозащитные капюшоны, питьевая вода, фрукты, пачка шоколадных драже, журналы.
— Какой смысл? — недоумевает жена, бросая в чемодан пару-тройку вещей. — Можно думать, будто предусмотрел каждую мелочь, но все равно неизвестно, что ожидает впереди. Ты ничего не поймешь, пока не столкнешься с этим лицом к лицу.
Она указывает на кого-то на улице.
— Видишь того придурка — перебегает улицу прямо перед фурой? Почему у него нет рака? Он заслуживает того, чтобы умереть.
Она поднимает чемодан — слишком тяжелый. Выкладывает часть вещей. Оставляет капюшон на кровати.
— Если самолет заполнится дымом, я буду только счастлива, — говорит она. — Вдохну поглубже и умру первой.
Я запихиваю в свой чемодан оставленный ею капюшон, а еще ее дождевик, запасную пару туфель, бандаж для лодыжки, которая у жены иногда побаливает, многоразовые упаковки для льда — так, на всякий случай, — и витамин С. Поднимаю чемоданы и чувствую себя вьючным животным, настоящим шерпом. [13]
13
Шерпы — народность, живущая в Восточном Непале, в районе горы Джомолунгма, а также в Индии. Основные их занятия — торговля и участие в восхождениях на горные вершины в качестве носильщиков и проводников.
Французские таможенники не привыкли к лысым женщинам. Они обращаются к жене «сэр».
— Сэр, ваша очередь. Пожалуйста, перейдите сюда, сэр.
Жена стала мне мужем. И ей это нравится. Она улыбается. Ловит мой взгляд и тайком изображает супергероя-культуриста, напрягая мышцы.
— Человек-Рак, — произносит она.
— Какова цель вашего визита во Францию? — спрашивает чиновник. — Деловая поездка или туристическая?
— Примирение, — отвечаю я, глядя на нее, на этого Человека-Рака.
— Деловая поездка или туристическая?
— Туристическая.
Париж — это моя фантазия, последняя попытка спасти брак, себя, жену.
Мы регистрируемся в отеле, и я напоминаю жене о нашей прошлой поездке — шеф-повар порезался, да так, что чуть без руки не остался, но она спасла руку — ее пришили.
— Ты тогда прославилась. Помнишь, какой шикарный ужин они закатили в твою честь?
— Да уж… Но вообще-то мы собирались отдохнуть, — замечает она.
Служащий отеля проводит нас в номер; там на столе большая корзина с фруктами, бутылка шампанского и вода «Эвиан», а еще записка от консьержа с приветствиями.