Лучшее средство от любви

Чередий Галина Валентиновна

Естественно, Белоснежка, едва услышав чужой голос, взвизгнула, нырнув сначала мне за спину и выставляя на обозрение всему белому свету мой рыдающий горькими слезами глубочайшего разочарования стояк. Чувак, вот на этот раз я с тобой солидарен, как никогда… ну, в смысле, как никогда за последние сутки. Это самый жесточайший облом всех времен и народов, но ничего тут не поделаешь. Грузимся на катер и валим к цивилизации. Э-эх!

Полина выглядела вроде как довольной возвращением на большую землю, но в то же время несколько напряженной. Всю дорогу она практически не смотрела на меня, избегая прямого контакта глаз.

Но когда катер подскакивал на волне, инстинктивно цеплялась за мою руку. И то хлеб. Значит, доверяет мне больше, чем надетому на нее спасательному жилету и продолжающему периодически ухмыляться в нашу сторону сотруднику водной полиции. Ну-ну, карма — она сука, дружок, и настигнет тебя обязательно.

Да уж. Хочется верить, этот облом и Белоснежке подпортил настроение. А с другой стороны, надеюсь, что это испорченное настроение не повлияет на дальнейшее развитие событий. Черт! Ну как же не вовремя! Моя белокожая рыбка уже доверчиво терлась сама о ладони, оставалось сделать всего лишь «ап»! — и можно жарить! А теперь непонятно, как и с чего начинать второй заход в ее сторону. И начинать ли самому или подождать ее действий. Мда, вот так вот и благодари… за спасение.

Чем яснее видна была пристань, тем острее ворочалась внутри смутная тревога. На причале царило нездоровое оживление: полицейская машина, бурно жестикулирующий Каспер, присевший, по старой привычке, на корточки Патрик, хмурый Менч, сердито качающий головой, толпа откуда ни возьмись собравшихся зевак. Неужели все это из-за нас с Белоснежкой?

С этими унылыми мыслями я и сошел с трапа.

Лучше бы не сходил.

— Мистер Зарицки, — Менч звучал и выглядел одновременно сердитым, расстроенным и будто избегал моего взгляда. — Вы арестованы за разбойное нападение и изнасилование миссис Трейн. Вы имеете право на молчание, все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Вы также имеете право на адвоката, и, Марк, — Шеф посмотрел на меня, как на смертельно больного, что вот-вот испустит дух, — лучше бы он у тебя был.

Что?

Какого черта?

— Менч, погоди! Какое нападение? Какое изнасилование? Да я…

— Господин полицейский, я, конечно, понимаю, что являюсь гражданкой другой страны, но все же позволю себе сию секунду задать один вопрос: когда именно состоялось преступление, в котором вы обвиняете моего бойфренда? Кто знает, быть может, у него есть алиби на тот день?

— Леди, вы на самом деле лезете не в свое дело. Но так и быть, скажу. Это было вчера ночью.

— В таком случае я ответственно заявляю, что произошла некая чудовищная ошибка, поскольку ту ночь мистер Марк Зарицкий провел со мной.

Я? Серьезно? Ну можно это и так назвать. Не с тобой, но в мыслях о тебе и в заботах о светлом будущем.

— Я как раз прилетела накануне, мы познакомились в баре у его друга Патрика и первую же ночь провели вместе. Да, звучит несколько… хм… не в мою пользу. Но мне плевать, если это спасет невинного человека от наказания за преступление, которого он не совершал. Даже если этот невинный человек — повеса и курортный жиголо.

Повеса?

Курортный жиголо?

Да с хера ли?

— Полина, я бы…

— А еще он отвратительный капитан, который подвергает опасности своих пассажиров. Но обвинить его в разбойном нападении и уж тем более изнасиловании? Да вы посмотрите

на него! Да на этого загорелого красавца девицы пачками вешаются сами!

— Полина…

Белоснежка повернулась ко мне и злобно прошипела, перемешивая русские слова с английскими.

— К тому же он готовит (соглашайся) отвратительно. Вчера я, как это говорится, (я прикрою твою задницу), объелась чем-то, что, когда мы выплыли на берег, (а мне потом все объяснишь), я, о, вспомнила — тошнила, да. Но я вынуждена констатировать тот факт, что позавчерашнюю ночь — мою первую ночь на Сейшелах — этот человек провел со мной.

— Так и было, шеф. Эти двое орали и стонали за стенкой, как кошаки. Уж на что я крепко сплю, и то хотелось пару раз прибить.

Дружище Каспер. Так ловко подхватить выдуманную Полиной историю мог только настоящий чел.

— Менч, я же говорил тебе, эта леди и Марк ушли из бара вместе, — вступил в беседу Патрик.

Черт! Откуда здесь песок? И какого он мне в глаза попал?

У меня есть друзья?

Которым я небезразличен?

И девушка, которая готова лжесвидетельствовать перед представителем закона, чтобы прикрыть мою задницу?

А я этого достоин?

— Слушайте, при всей моей симпатии, которой в подобных обстоятельствах не место, и вашей дружной поддержке, мне все равно следует действовать в рамках положенной процедуры. А она подразумевает все же задержание подозреваемого. И препровождение вас всех — раз уж вы прямо хором стремитесь засвидетельствовать непричастность мистера Зарицки — в участок. Причем всех раздельно, дабы исключить возможность сговора. — Менч нахмурился до глубоких борозд на лбу и потер виски. — Вот же… на нашу голову.

— Хотелось бы вам напомнить, — со строгим видом снова вмешалась Полина, — что на данный момент я и Марк являемся только что спасенными… э-э-э… жертвами кораблекрушения…

— Я бы это назвал инцидентом на воде… — попытался возразить коп, но она отмахнулась.

— Не суть. Главное, что мы оба голодны, обезвожены, страдаем от солнечных ожогов, а значит, не считаемся лицами, способными на адекватную дачу показаний. Это никакой суд не примет.

— Да неужели? — У шефа полезли на лоб брови от ее напора.

— Уверяю вас, — закивала Белоснежка, поражая меня своей настойчивостью в стремлении отмазать меня от того, в чем я и так не виноват.

Что-то кольнуло внутри, давно знакомое, легко объяснимое, то, что сразу уложило происходящее в хорошо известную мне циничную систему координат. И невесть откуда взявшуюся тесноту в горле и подозрительную резь в глазах мигом как рукой сняло.

— Ладно, думаю, никакой катастрофы не случится, если вы несколько часов отдохнете, приведете себя в порядок и позаботитесь обо всех нуждах, — смирился Менч, которому, совершенно очевидно, была и самому поперек горла эта история. — После же все! — все здесь присутствующие — являются без напоминания в участок и дают показания. Я иду на злостное нарушение должностной инструкции исключительно потому, что действительно верю в твою невиновность, Марк. Если в итоге выяснится, что это не так, мой мир реально перевернется. Пойду тогда в отставку с твердой уверенностью, что так и не научился ни черта разбираться в людях.