Лучшее средство от любви
Шрифт:
— Вот скажи ты лучше мне, — глянул я на Каспера косо и поморщился. Что за фигня? И сейчас вот сидит, лыбится, рожа одухотворенно-влюбленно-глупейшая. — Ты же никогда постоянством не отличался…
— Мягко сказано, — кивнул новый адепт моногамии.
— Ну так с какого хера-то вдруг?
— Спросил Марк, снимавший раньше девушек на один вечер на скорость. Сидящий на моем крыльце с унылой физиономией. Хочешь сказать, ты и сам ответ не знаешь? Или ты просто не желаешь его знать? Тогда зачем спрашиваешь? Особенная женщина, дружище.
— В каком месте особенная? —
— Ни в каком. Это не про волосы, глаза, ноги и грудь. Это про здесь, — он хлопнул себя ладонью по груди, а потом по лбу.
— Ты забыл еще про задницу. И по мне — все это идиотский пафос.
— Тогда встань и уйди, — огрызнулся Каспер, слегка заводясь. — Это не пафос, придурок. Это осознанный выбор.
— Осознанно выбрать одну женщину, когда вокруг еще десятки, сотни?
— Нет, ты реально, что ли, безнадежен, Марк? Ты не между женщинами выбираешь, а для себя принадлежать одной.
— И ты жил — не тужил, а тут тебя озарило: а не отдать ли мои яйца в единоличное владение одной залетной русской туристке! — Ну да, ну да. А что по этому поводу вот прям щаз пищат твои собственные мохнатые дружочки? Не то же ли самое?
— Тебя, конечно, не касается, но Лана владеет моими яйцами так, что лучшего и не пожелаешь. Как и всем остальным, впрочем. Но опять же, не в том все дело.
— Ага, я понял. Она особенная, — фыркнул я и допил залпом горячий напиток, но он тут же чуть не пошел фонтаном обратно, когда двери распахнулись и появилась моя Белоснежка.
В моей рубашке.
— Как насчет вернуть вещь на место, мистер Зарицкий? — усмехнулась она, вызывающе задрав бровь и демонстративно огладив ладошками льняную ткань.
— А? — завис я, лапая глазами золотистую кожу гладких бедер. Коротковата рубашечка.
— Приглашение все еще в силе, говорю? — практически деловым тоном спросила Полина и постучала пальцем по левому запястью. — Ночь не бесконечная, а в девять у меня занятия по дайвингу.
И она, закинув на плечо небольшую сумку, зашагала в сторону моего дома, будто собиралась туда попасть со мной или без меня.
— Шевелись! — пихнул меня Каспер. — И не лажани опять.
Не, я, конечно, подорвался и понесся следом, но… какого хрена происходит?
Догнав Белоснежку, внезапно ощутил себя неловким дурнем, что не знает, куда пристроить свои загребущие лапы. Ведь хочется ими захапать все и сразу, но, как говорится, есть нюансы. Один. Есть большая вероятность за это по ним же и получить. Или даже не по ним, вон бедные колокола аж затаились, поджавшись в ожидании чего-то нехорошего. Им и прошлый раз — между прочим, первый в моей немалой и насыщенной сексуальной жизни — не забыть никак, добавки не нужно. Поэтому, как бы мне ни хотелось сграбастать рыбку мою золотую и зажать в первом же укромном уголочке и до дому не терпя (потому что, эй! Мне так-то просто срочнейше нужно убедиться в своей полной мужской состоятельности и прежней безотказной дееспособности, а то так и до депресняка рукой подать), но осторожность никто не отменял.
— А что это ты с собой прихватила? — спросил, а-а-аккуратненько снимая хоть и не слишком объемную,
— Не думаю, что для моих целей ты сгодишься лишенным твоего главного, если не единственного, достоинства и расчлененным. — И с чего это вдруг единственного? Во мне еще достоинств не счесть! — И я вообще-то в отпуске, так что трудиться в поте лица, кромсая на куски труп, нет ни малейшего желания. Читала где-то, что работенка это не из легких.
Читала она!
— А не могла бы ты, Белоснежка, эти цели и для меня озвучить? А то с тобой двигаться наугад чревато.
Ее изящные плечи затряслись в беззвучном смехе, и меня как будто стало попускать. Пусть до этого и не ощущал, что напряжен. С чего бы?
Полина искоса глянула на меня, и снова, как тогда в подсобке, во рту пересохло, а губы закололо мелкими частыми разрядами от желания ощутить под ними ее мягкость и вкус, от которого я мигом дурел. Похоже, не выработался у меня условный рефлекс с первого пинка по яйцам. Да и слава богу.
— Вот уж не думала, что у вас, мистер Первый соблазнитель всея Сейшел, есть какие-то сомнения в том, для чего в ваш дом может прийти женщина на ночь глядя. Хотя в твоем случае время суток и день недели роли не играют, да?
— Да? — Смысла последней фразы почему-то не уловил, но если «да», — это про секс как можно скорее, то я на все согласен. — Между прочим, мы можем срезать дорогу через пляж. — И я там знаю одно местечко на полпути с прекрасным таким пирсом. Там сейчас никого не должно быть, и я готов быть снизу.
Полина остановилась, посмотрев на этот раз прямо в лицо, и только тогда до меня дошло, что последнее я сказал вслух. Да что, на хрен, со мной такое, стоит ей оказаться достаточно близко? Почему мой рот изрыгает то, о чем лучше помолчать? Утром вон можно же было не обострять, вывернуться, зубы заговорить, зацеловать, ерунда же делов! Но нет, гребаный гордый морской волк Марк Зарицкий ни под кого гнуться не намерен и с презрением отвергает даже намек на возможные претензии на права и свободу его члена хранить вечную независимость. От которой тот тут же и отказался, вероломная безмозглая штуковина! И остался членоправозащитник Марк в дураках. Прискакал пороги обивать и крыльцо задницей проминать. Не морской волк уже, а какой-то кобель околоводный.
— А давай, показывай, где твой суперподходящий для перепиха на ходу пирс! — махнула в воздухе рукой моя форелька, будто что-то окончательно отсекая от себя и отворачиваясь. — Куда идти-то?
То есть опять скандала никакого не будет? Даже сейчас, когда я и сам четко осознаю, что заслужил его или хотя бы несколько нелицеприятных фраз уж точно.
— Слушай, Полин, чтобы совсем уж закрыть тему с тем недоразумением в баре и она не портила нам все…
— Зарицкий, никто эту тему и не поднимает. Я уж точно.