Лучшее за год XXIV: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк
Шрифт:
По сравнению с этим реальные события оказались довольно бледными. Атмосферный фронт нес нас почти до самого ледника, а потом мы нырнули вниз, где погода была поспокойнее. Мы по спирали спустились и совершили мягкую посадку на чистом снегу, на вершине ледника Томаско. Аэродинамические поверхности аккуратно сложились, атмосферное давление внутри капсул сравнялось с давлением на поверхности спутника, открылись люки, и мы, в скафандрах, вышли на Титан.
Меня охватила радость. Никогда прежде моя нога — настоящая нога — не ступала на настоящей планете, и, пробираясь по снегу, испытывая обжигающую радость, я ликовала от ощущения всех тех маленьких деталей, которые
Хруст замерзшего метана под моими ботинками. Ветер, поднимавший вверх длинные полосы снега, которые с тихим шипением ударялись о мое переднее стекло. Обогреватели скафандра, которые работали неравномерно, так что некоторые части моего тела оставались прохладными, а некоторым становилось жарко.
Все это воспринималось не так непосредственно, как в симуляциях, но и такой точности деталей я тоже не припоминала. Даже тот полиамидный запах, которым тянуло от теплоизоляционного слоя наших скафандров, был резче, чем обобщенный запах скафандров, привычный нам по симуляциям.
Все это было настоящим, и это было чудесно, и хотя мое тело выдали мне на время, я все равно получала такое удовольствие, как еще никогда в жизни.
На своих шести ногах я понеслась к Дженис и бросилась на нее, охваченная радостью и теплыми чувствами к ней. (Не так-то просто обниматься, когда на тебе скафандр.) Потом подбежала Пармайндер и налетела на нее с другой стороны.
— Наконец-то мы выбрались из Платоновой пещеры! — сказала она; Пармайндер всегда выражается такими неясными намеками. (Потом я нашла, к чему это относится, и поняла, что она точно выразила суть ситуации.)
Те, кто должен был выдать нам спортивное снаряжение на вершине ледника, так рано нас не ждали, поэтому в нашем распоряжении оказалось достаточно времени, чтобы поиграть в снежки.
Мне кажется, что играть в снежки не так весело, когда все тело закрывает гермокостюм, но ведь каждый из нас по-настоящему играл вснежки впервые, и поэтому мы все равно получили огромное удовольствие.
Мы уже надевали лыжи, а шаттл, на котором находились остальные члены нашего отряда и их капсулы, еще только подлетал. Мы видели, как они смотрят на нас в желтые иллюминаторы шаттла, и лишь помахали им руками и устремились вниз с ледника. Нас сопровождал взрослый, решивший присоединиться к нам на случай, если мы попытаемся выкинуть еще что-нибудь, не входящее в сборник предписаний.
Катание на лыжах — не особенно опасный вид спорта, если у тебя шесть ног, а туловище подвешено над самой землей. Лыжи здесь короткие, едва длиннее коньков, поэтому они не зацепляются одна за другую; упасть очень трудно — самое худшее, тебя может закружить, и остановить это вращение удастся не сразу. К тому же мы тренировались на имитационных моделях, и ничего плохого с нами не случалось.
Интереснее всего было прыгать с трамплинов, высеченных в леднике через равные промежутки. Благодаря пониженной гравитации на Титане можно, подпрыгнув, взлететь очень высоко и долго оставаться в воздухе. Из-за того, что атмосфера на Титане плотная, ты, расставив конечности в стороны, зацепляешься за этот густой воздух и почти паришь, особенно если ветер дует в нужную сторону и тебя поднимает восходящий поток. Это было так непривычно и волнительно — зависнуть в воздухе, слышать свист ветра вокруг суставных сочленений твоего скафандра, лететь навстречу блестящему оранжевому снегу, а в ушах эхом раздавались твои собственные радостные вопли.
«Я большой сторонник публичных развлечений, поскольку они ограждают людей от порока».
Ну, пожалуй, и так. Посмотрим.
Самым
Ни ледник, ни озеро не остается постоянно в твердом состоянии. Иногда на Титане формируется теплый фронт, от которого тает верхний слой ледника, и жидкий метан стекает с горы и образует озеро. Когда это случается, горнолыжный курорт разваливается и расползается на своих колеях. Но рано или поздно все снова замерзает, и курорт восстанавливается.
По широкому, остекленевшему оранжевому спуску мы скатились прямо на озеро, откуда были видны далекие огоньки курорта. На лыжах мы въехали в большой шарообразный ангар, сделанный из какой-то прочной ткани и надутый; там персонал снял с нас гермокостюмы и выдал маленькие войлочные бахилы. Я отлично провела время, но прошло несколько часов, и я чувствовала усталость. Сейчас банкет в честь Дня инкарнации был как раз кстати.
Болтая и смеясь, мы группками расположились вокруг столов с угощением и стали пробовать множество таких продуктов, с которыми мне еще не приходилось иметь дела в симуляциях. (В симуляциях нам приходится есть, чтобы привыкнуть к мысли об этом, и не уморить себя нечаянно голодом после инкарнации, а заодно — чтобы мы научились правилам поведения за столом, но вкус продуктов бывает обычно несколько однообразным.)
— Классная штука! — сказала Дженис, жуя какое-то выращенное в специальных резервуарах хрустящее блюдо; я уже успела его попробовать и нашла ужасным. Она протянула тарелку остальным. — Попробуйте! Вам понравится!
Я отказалась.
— Что ж, — сказала Дженис, — если тебя пугает новое… Вот так обращается с тобой Дженис — настаивает, чтобы все окружающие приобщились к ее жизненному опыту, и злится, если ты не находишь ее жизнь такой великолепной, как считает она сама.
Почти в этот момент Энди и Пармайндер начали давиться тем блюдом, которое Дженис уговорила их отпробовать, и она снова засмеялась.
Остальные члены отряда подтянулись примерно через час, и начался настоящий пир. Я посмотрела на собравшихся за длинным столом: сорок с лишним членов Отряда Славной Судьбы, все многоногие, покрытые шерстью, с маленькими головами, толпились вокруг стола и впихивали в себя первые в своей жизни настоящие пищевые продукты. В старые времена такое сочли бы сценой из фильма ужасов. А теперь это лишь один из срезов жизни постчеловечества: потомки землян, устроившие праздник на обледеневшей скале вдали от дома.
Но, поскольку все, кроме Фахда, были в выданных им на время телах, я не могла отличить их друг от друга. Чтобы понять, с кем я разговариваю, мне приходилось отправлять запрос на их встроенные модули связи.
Фахд сидел на почетном месте во главе стола. Шерсть на его лохматом теле была пепельного цвета, а линия волос на лбу выступала вперед треугольником, отчего его голова приобретала некоторую геометричность.
Фахд мне нравился. Именно с ним я занималась сексом в тот раз, когда Дженис уговорила меня украсть у Дейна, для которого я пишу программы, симуляцию, изображающую секс. (Мне следует отметить, доктор Сэм, что наши тела в симуляциях снабжены всеми полагающимися органами, но взрослые устроили все так, чтобы мы никак не смогли воспользоваться этим в сексуальных целях.)