Лучшее за год XXV/II: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк

Кадиган Пат

Возможно, стоявшие перед Харрингтоном люди и были дикарями. Но, как говорил Питт, они обладали потенциалом, чтобы подняться до уровня жителей Британии. Они имели право быть свободными.

Появившаяся из люка женщина споткнулась и растянулась на палубе. Один из матросов склонился над упавшей африканкой. Его ладонь обхватила левую грудь женщины.

— Вот какая симпатичная молодка! — оценил ее моряк. Стоящий рядом матрос расплылся в ухмылке.

Офицер, которому надлежало руководить операцией, — командир артиллерийской части мистер Терри — стоял всего в шаге позади. Джон Харрингтон,

наблюдавший за тем, как на солнечный свет выбираются рабы, отвернулся и стал смотреть на семерых плененных работорговцев у носовой рубки.

Следующим из люка появился худой мальчуган семи–восьми лет. За ним следом выбралась молодая женщина, вероятно, мать мальчика, которой перепал увесистый шлепок ниже пояса.

— Вероятно, африканцы — не единственные беспокойные молодые самцы на борту, — заметила Джива.

— Прошло уже полчаса с того момента, когда вы объявили о решении продолжать работу, — уведомил Хал. — Мистер Фицгордон, вы желаете остаться или хотите отправиться обратно?

— Остаюсь.

— Мисс Ломбардс, а вы?

— Конечно остаюсь. Мы тут проникаем в самую суть привлекательности африканских круизов.

Харрингтон обвел взглядом работорговый бриг. На нем в качестве команды следует оставить наиболее морально устойчивых моряков. Но сможет ли хоть кто–нибудь устоять перед искушением после месяцев, проведенных в открытом море?

Конечно же, он может объявить жесткие правила поведения. И приказать Терри претворить их в жизнь. Но в самом ли деле ему захочется наказывать кого–то плетью за то, что тот уступит самой естественной потребности? Ведь все они отличные ребята и только что бросились навстречу пулям и ядрам, чтобы спасти пятьсот человеческих душ от самого худшего из зол.

А что, если кто–то из женщин добровольно пожелает объятий моряков? Что, если некоторые будут не прочь предложить себя за деньги?

Можно сказать Терри, чтобы тот постарался свести плотские отношения к минимуму. Но не будет ли это равнозначно разрешению команде не отказывать себе ни в чем? Он же капитан. И все его приказы будут выполнены.

— Мистер Терри, будьте добры, подойдите ко мне.

Хотя беседа велась совсем тихо, микрофоны все равно улавливали ее содержание.

— Вас я ставлю во главе команды брига, мистер Терри. Вашему здравому смыслу и добропорядочности вверяю груз.

— Я понимаю, — отвечал Терри.

— Они хоть и дикари, но мы за них отвечаем.

Эмори кивнул. Во время беседы Харрингтон внимательно смотрел на матросов возле люка. Хмурый взгляд капитана как бы подчеркивал каждое сказанное им слово.

— Можно считать, что ситуация под контролем, — удовлетворенно хмыкнул Эмори.

Джива отвернулась от экранов:

— Неужели вы в самом деле думаете, что эта тирада возымеет действие, а, Эмори?

— А что, у вас есть повод полагать противоположное?

— Мы стали свидетелями обычной бюрократической неопределенности! Произнесены как раз те самые слова, которые говорятся лишь для того, дабы уберечь свою драгоценную репутацию.

— Все было настолько точно, насколько нужно, Джива. И Харрингтон, и его офицеры — выходцы из одного круга. Лейтенант точно знает, что следует делать.

—

Интересно, когда в последний раз вы работали по найму? А я всю свою жизнь имею дело со всевозможными менеджерами. И они постоянно говорят что–то вроде этого. И когда умолкают, становится ясно: если что–то пойдет вкривь и вкось, то виноватым окажешься только ты.

Последняя группа пленников занимала места в шлюпке. Палуба звенела от гомона, выбравшиеся из трюма африканцы смешались с теми, кому прежде пришлось быть живыми щитами. Никогда Харрингтону не доводилось испытывать такого удовлетворения от происходящего. Пять часов тому назад стоящим на палубе людям была уготована адская судьба, ибо их будущая жизнь свелась бы к нескольким неделям мучений в трюме, за которыми последовали бы годы горького рабства. Теперь же им предстояло всего лишь трех–четырехдневное плавание до британской колонии во Фритауне. Половина африканцев, вероятно, станут фермерами поблизости от колонии. Некоторые присоединятся к британским полкам. Кто–то отправится в Вест–Индию, но не рабами, а работниками, вольными распоряжаться собственной жизнью после того, как отработают положенное по договору. Некоторые даже получат образование в школах, основанных миссионерами во Фритауне.

Харрингтон начал поднимать британский флаг на захваченном бриге. Двинувшееся вверх по мачте полотнище заметили несколько африканцев, показали на флаг руками и пустились в рассуждения. Если захваченные в рабство африканцы были с побережья, то определенно знали об антирабовладельческом патруле и понимали значение этого флага и синего мундира. [63]

— Сэр, мы погрузились.

Харрингтон перевел взгляд с палубы на шлюпку. Последний пленный матрос занял место в лодке.

63

Мундир морского офицера.

Он кивнул Терри, который ответил ему тем же.

— Теперь это ваш корабль, мистер Терри. Как только я переговорю с мистером Бонфорсом, я пошлю вашей команде последние указания.

— Мне кажется, что теперь нам пора домой, — сказала Джива.

— Уже? Но он вывел на палубу только первую партию рабов.

— Надеюсь, вам не кажется, что он собирается украсить палубу другими африканцами? Поглядите на экраны. Вот отличное изображение вашего предка, возвращающегося на свой корабль. Весьма трогательный финал. Не хватает только захода солнца.

— Но разве вам не кажется, что капитан позволит всем вдохнуть свежего воздуха?

— Просто капитан немного преувеличил, когда писал рапорт. Пошевелите мозгами, Эмори! Вы бы сами пошли на риск стычки с пятью сотнями ошеломленных туземцев, находясь всего лишь в четырех днях пути от Фритауна?

— Вы преднамеренно избегаете самой важной сцены истории, разыгравшейся перед нашими глазами. Мы никогда не узнаем, что произошло, если сейчас покинем это место.

— Вы просто цепляетесь за фантазии, вами движет игра воображения. Мы закончили. Время возвращаться домой. Хал, запрашиваю передислокацию на основную базу.