Лучшие годы мисс Джин Броди. Девицы со скудными средствами

Спарк Мюриэл

Однажды было замечено, что Джойс Эмили уже несколько дней не ходит в школу, а вскоре на ее месте за партой сидел уже кто-то другой. Никто не знал, куда она подевалась, пока спустя полтора месяца не стало известно, что она сбежала в Испанию и погибла, когда поезд, на котором она ехала, разбомбили. В школе по ней отслужили укороченную панихиду.

Мэри ушла из школы и поступила на курсы машинописи и стенографии, Дженни — в школу драматического искусства. Заканчивать выпускной, шестой класс остались только четыре девочки Броди. В школе они теперь почти не появлялись, у них было свободное расписание, предусматривавшее посещение множества лекций и большой объем работы в библиотеке, —

все это за пределами школьного здания, куда они забегали лишь на минуту-другую. С ними советовались, к ним прислушивались, и у них создавалось ощущение, что, стоит им захотеть, и они могут управлять всей школой.

Юнис собиралась изучать современные языки, но через год передумала и подалась в медсестры. Монике было на роду написано заниматься точными науками, а Сэнди — психологией. Роуз оставалась в школе не по какой-либо практической причине, а потому, что ее отец считал необходимым для нее получить максимум знаний, которые может дать школа, даже если впоследствии она поступит в художественное училище или — в худшем случае — станет натурщицей или модельером одежды. Отец Роуз — вдовец, крупный мужчина, столь же красивый своей мужской красотой, как Роуз женской, гордо именовавший себя сапожником, а на самом деле владевший обширной сетью мастерских по пошиву обуви, — играл очень большую роль в ее жизни. Познакомившись несколькими годами ранее с мисс Броди, он, как очень многие другие мужчины, вопреки ожиданиям отнюдь не считавшие ее смешной, сразу же проявил к ней горячий мужской интерес, но мисс Броди не допускала и мысли о том, чтобы стать миссис Стэнли, так как ни в коей мере не видела в нем человека высокой культуры. Она считала его недостаточно возвышенным духовно. Тем не менее девочкам, хоть они и боялись в этом признаться, он всегда нравился. Роуз же, как известно, наделенная инстинктом в высшей степени, настолько отдалась на его волю, что, унаследовав от отца практичное и жизнерадостное отношение к действительности, удачно вышла замуж вскоре после окончания школы. Она стряхнула с себя все, что вкладывала в своих девочек мисс Броди, как собака, выбравшись из пруда, стряхиваете шерсти воду.

Но мисс Броди тогда еще не могла знать, как все обернется в будущем, тем более что пока Роуз продолжала пользоваться огромным успехом у старшеклассников и университетских студентов-первокурсников. Так что однажды она сказала Сэнди: «Из того, что ты мне сообщила, я делаю вывод, что Роуз и Тедди Ллойд скоро станут любовниками». И тут Сэнди поняла: все это не было лишь отвлеченной теорией и игрой в духе мисс Броди, когда большую часть жизни составляют оторванные от реальности разговоры и придумывание всяческих игр вроде досужих гаданий о том, будет ли война, и прочих вымыслов, которые одни люди запускают в воздух, как голубей, а другие, подхватив, говорят: «Да, конечно, это неминуемо». Но в данном случае, как выяснилось, речь шла не о теории; мисс Броди действительно верила в это. Вглядевшись в нее, Сэнди осознала, что эта женщина была одержима жаждой уложить Роуз в постель мужчины, в которого была влюблена сама. В этой идее как таковой не было ничего нового, новой была сама реальность. Сэнди вспомнила, как восемью годами ранее мисс Броди, сидя под вязом, рассказывала им свою первую, простодушную историю любви, и ей стало интересно: насколько усложнилась за минувшие годы личность самой мисс Броди, а насколько изменилось ее собственное представление о ней.

В течение всего последнего года Сэнди продолжала встречаться с Ллойдами. Она ходила по магазинам с Дидрой Ллойд и купила себе домотканую фольклорную блузу, как у той. Она слушала их разговоры и мысленно разлагала их психику на значки и символы, как стало модно в те времена среди молодых людей, читавших книги по психологии, когда они наблюдали за людьми старшего возраста, этих книг не читавшими. Иногда,

в те дни, когда Роуз позировала обнаженной, Сэнди сидела в мастерской рядом с художником, следя за странным преображением плоти на холсте, где возникала неизвестная нагая фигура, в то же время напоминавшая Роуз, а пуще того — мисс Броди. Ее очень заинтересовал душевный склад художника, столь страстно увлеченного мисс Броди и не считавшего ее смешной.

«Из того, что ты мне сообщила, я делаю вывод, что Роуз и Тедди Ллойд скоро станут любовниками». Сэнди осознала, что мисс Броди действительно верила в это. Она рассказывала мисс Броди, как причудливо во всех его портретах проявляется ее образ. Рассказывала снова и снова, потому что мисс Броди обожала это слушать. Сэнди сообщила ей, что Тедди Ллойд подумывает бросить преподавание и готовит персональную выставку, что критики поощряют его к тому, но его обескураживает необходимость содержать большую семью.

— Я — его муза, — говорила мисс Броди. — Но я отвергла его любовь, чтобы посвятить свой расцвет воспитанию девочек, оказавшихся на моем попечении. Я его муза, но Роуз должна занять мое место.

Она считает себя Рукой Судьбы, думала Сэнди, полагает, будто она — Бог Кальвина, будто ей ведомы концы и начала. А еще Сэнди подозревала, что эта женщина, не сознавая того, является лесбиянкой. Мисс Броди поддавалась классификации и согласно многим другим теориям, прописанным в книгах по психологии, но ни одна из них не была способна стереть ее образ с полотен однорукого Тедди Ллойда.

Когда Сэнди стала монахиней, ее начали периодически навещать члены клана Броди, поскольку это было все же какое-никакое занятие, к тому же она написала книгу по психологии, да и вообще все любят навещать монахинь, это вызывает душевный подъем, катарсис, благотворный дух которого можно увезти домой, особенно если монахиня говорит с вами, вцепившись в прутья решетки. Роуз приехала к ней, когда была уже давно замужем за успешным бизнесменом, чьи деловые интересы варьировались от производства консервов до банковских коммерческих операций. Разговор зашел о мисс Броди.

— Она часто говорила о призвании, — сказала Роуз, — однако имела в виду вовсе не тот род призвания, какому посвятила себя ты. А не кажется ли тебе, что собственное призвание она по-своему осуществляла в нас?

— О да, думаю, так и было, — ответила Сэнди.

— Почему ее выгнали? — спросила Роуз. — Из-за интимной связи?

— Нет, из-за политики.

— Вот уж не знала, что ее интересовала политика.

— Только косвенно, — сказала Сэнди, — но это послужило поводом.

Моника приехала к Сэнди, потому что переживала жизненный кризис. Она была замужем за ученым и однажды, в порыве гнева, запустила в его сестру тлеющим куском угля, после чего ученый безоговорочно потребовал развода.

— Я плохо разбираюсь в подобных коллизиях, — призналась Сэнди. Но Моника особенно и не уповала на ее помощь, поскольку знала Сэнди давно, а люди, которых знаешь давно, редко могут помочь. Поэтому разговор перекинулся на мисс Броди.

— Удалось ли ей в конце концов уложить Роуз в постель Тедди Ллойда? — спросила Моника.

— Нет, — ответила Сэнди.

— А сама она любила Тедди Ллойда?

— Да, — ответила Сэнди. — И он ее любил.

— Значит, в некотором роде это действительно было самоотречением?

— Да. Что ни говори, но ведь она была женщиной в расцвете лет.

— Тогда ты считала, что все ее разговоры о самоотречении — шутка, — напомнила Моника.

— Ты тоже, — парировала Сэнди.

Летом тысяча девятьсот тридцать восьмого года, после того как последняя из девочек Броди закончила школу Марсии Блейн, мисс Броди отправилась в Германию и Австрию; Сэнди читала книги по психологии и ходила к Ллойдам позировать для собственного портрета. Время от времени к ним присоединялась и Роуз.