Лучшие книги XX века. Последняя опись перед распродажей
Шрифт:
Каким образом доктор Детуш, тридцативосьмилетний врач, практикующий в квартале Клиши и взявший псевдонимом имя своей бабки, смог создать эту «душераздирающую литературную симфонию», через пять лет после которой он написал «Безделицы для погрома» (мерзкий антисемитский памфлет, в котором ему следовало бы расставить не точки, а многоточия)? Если вдуматься, то, к сожалению, можно обнаружить логическую связь между автором и героем: анархист Бардамю искал виновного, а антисемит Селин нашел козла отпущения. И, разумеется, подло свалил на него все причины несчастий человеческих. Тем не менее идея «Путешествия на край ночи» остается извечно актуальной: мы пытаемся выжить на нашей маленькой планете без Бога, который насылает на нас бедность, войны и технический прогресс. «Гигантская, гомерическая насмешка» (с. 22). И никто не знает, «почему с нами так поступают» (с. 255).
Роже Нимье прекрасно сказал о Селине: «Дьявол и добрый Боженька
192
Перевод Э. Триоле.
193
Лукини Патрис (р. 1951) – французский актер.
№5. Андре Мальро «УСЛОВИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ» (1933)
Дамы и господа, вот и настал момент, которого все вы с нетерпением ждали, – топ-5 XX века! На пятой позиции стоит Андре Мальро (1901—1976) с его «Условиями человеческого существования» [194] (Гонкуровская премия за 1933 г., Пантеон в 1995-м).
1927 год: мы находимся в Шанхае в период китайской революции. Молодой убийца пронзает кинжалом мирно спящего человека: сразу вспоминается сцена в душе из «Психоза», с той лишь разницей, что там была пластиковая занавеска, а здесь москитная сетка. Чан-Кайши захватывает власть. Очень скоро коммунизм выявляет свои первые противоречия: режим установили во имя защиты человека, но для того, чтобы он держался, нужно истязать людей. Эта дилемма воплощена в нескольких главных персонажах, вот они: революционный вождь-гуманист Кио Гизор, террорист-одиночка Чен, Катов (русский Жан Мулен [195] ), Геммельрих, трусливый бельгиец, который кончит героем, циничный капиталист Ферраль, игрок и мифоман Клаппик. В общем, Чан-Кайши быстренько делает разворот на сто восемьдесят градусов, а всю шайку коммуняк предоставляет укокошить китайцам при поддержке французских империалистов. Вам кажется, что это сложновато? Нормально: так оно и есть.
194
Здесь оставлено первое русское название этого произведения.
195
Участник французского Сопротивления в годы Второй мировой войны.
Все эти человечки барахтаются в своей человечности; одновременно и щедрые, и отвратительные, великолепные и смехотворные, сильные и беспомощные, они суетятся, как муравьи, пытаясь существовать, придать смысл своей жизни и смерти своих товарищей. «Условия человеческого существования» – это приключенческий роман, но, главное, это роман ангажированный, роман обманутого идеализма, то есть сверхтипичный роман XX века. Китайская революция, которую Мальро ждал как второго пришествия, в конце концов победит, и Мальро увидит, как она обернется всеобщей кровавой бойней. Вот и подтверждение тому, что он думал о трагедии человеческого существования. Приведем цитату из финала романа: «Каждый человек страдает потому, что мыслит. По сути, дух осмысливает человека лишь в вечности, и осознание жизни может вылиться лишь в депрессию. Нужно осмысливать жизнь не духом, но в опиумном дурмане». К этому решению проблемы он позже и придет, чтобы забыть о своем романтизме.
Стиль романов Андре Мальро сегодня кажется несколько поблекшим: в них звучат напыщенные нотки закадровых голосов довоенных новостных выпусков фирмы «Гомон», и еще их отличает полное отсутствие иронии, характерное для выступлений министра культуры при генерале Де Голле [196] . Читая: «Каждый человек хочет быть богом», иногда как будто слышишь «В этот момент входит Жан Мулеееен». Тем не менее массовые сцены весьма кинематографичны, а заряд романтизма со временем ничуть не ослаб. Через три года после выхода «Условий человеческого существования» Мальро уехал в Испанию, чтобы сражаться на гражданской войне, а позже стал участником Сопротивления во Франции: это в подражание ему некоторые современные интеллектуалы лезут под бомбы во всех горячих точках планеты. Однако с Мальро все
196
Андре Мальро был министром культуры в правительстве Де Голля с 1958-го по 1969 г.
Сегодня революционеры в Китае сменили позицию: нынешний Чен – это студент, который останавливает танки на площади Тяньаньмэнь перед тем, как отправиться в «лао-ге» (китайский ГУЛАГ). В мире всегда найдется где устроить революцию – это утешает. Человеческое существование может быть сколь угодно трагичным, но оно никогда не будет скучным. (Хотя, если вдуматься, ничего утешительного в этом нет.)
Будь у меня побольше времени, я мог бы поведать вам о своих подвигах в период забастовок 1995 года: в какой-то момент я даже отважился крикнуть: «К черту общество!»
№4. Антуан де Сент-Экзюпери «МАЛЕНЬКИЙ ПРИНЦ» (1943)
Пожалуйста, нарисуй мне шедевр! Пожалуйста, скажи мне, кому достался номер 4 в «Инвентарной описи»?
«Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери (1900—1944) – единственная волшебная сказка XX века. В XVII веке у нас были сказки Перро, в XVIII – братья Гримм, в XIX – Андерсен. А XX подарил нам «Маленького принца», книгу, написанную французским летчиком, укрывавшимся между 1941-м и 1943 годами в Соединенных Штатах; там она и была опубликована перед тем, как выйти во Франции в 1945 году, через год после смерти автора. И с момента своего появления эта тоненькая книжица с иллюстрациями доныне остается издательским феноменом, ежегодно покупаемая во всем мире миллионами экземпляров.
Почему? Потому что Антуан де Сент-Экзюпери, сам того не зная, создал по-настоящему мифических героев: этого Маленького принца, упавшего со своей планеты Б-612, который просит летчика, заблудившегося в пустыне, нарисовать ему барашка; этого фонарщика, каждую минуту говорящего «Доброе утро» и «Добрый вечер»; этого лиса-философа, который мечтает, чтобы его приручили… А заодно объясняет Маленькому принцу, что тот «в ответе за свою розу».
Эта сказка вполне могла бы называться «В поисках утраченного детства». Сент-Экзюпери без конца поминает в ней «взрослых», серьезных и рассудительных, ибо на самом деле его книга обращена не к детям, а к тем, кто полагает, что перестал быть ребенком. Этот памфлет, направленный против взрослых, рационально мыслящих людей, дышит нежной поэзией и простой человеческой мудростью (Гарри Поттер, отправляйся-ка ты назад, к мамочке!), и его кажущаяся наивность в действительности таит в себе удивительный, тонкий юмор и трогательную грусть.
Можно было бы уподобить Сент-Экзюпери смирившемуся Мальро, а «Маленького принца» – белокурому «ЕТ» [197] или «Алисе» Льюиса Кэрролла – в мужском роде, но с тем же грустным восхищением перед райскими садами детства. Как и многие вышеупомянутые писатели, Сент-Экс отказывался стареть, и «Маленький принц» оказался пророческой книгой. Через несколько месяцев после ее выхода сорокачетырехлетний летчик-аристократ добился разрешения на разведывательный полет над Средиземным морем и исчез подобно своему маленькому герою. Обломок его «Локхида Р-38» (лайтнинг реактивного типа, модификация F-5B) был найден совсем недавно, несколько месяцев тому назад. Когда перечитываешь конец сказки: «… пожалуйста, будьте добры, если вы не хотите, чтобы я так грустил, напишите мне поскорее, что он вернулся», то понимаешь, что «Маленький принц» – пронзительное завещание.
197
ET (Extra Terrestrial, в значении «инопланетянин» (англ.), произносится как Iti) – название известного фильма С. Спилберга (1982).
№3. Франц Кафка «ПРОЦЕСС» (1925)
Нет, погодите, что это за дела, неужели №3 – не я? Слушайте, проверьте-ка получше свои ведомости… Позвольте, я вам сейчас все объясню… Здесь наверняка какое-то недоразумение… Вы будете смеяться, но я думаю, вы ошиблись фамилией. Я точно состою в вашем списке, иначе это просто идиотство, нелепость, бред… в общем, полный кафка!
Слово прозвучало. «Процесс» – посмертный шедевр Франца Кафки (1883—1924), опубликованный вразрез с его желанием, благодаря его другу Максу Броду, и переведенный на французский неизменным Александром Вьялаттом, – был избран вами на третью позицию среди 50 лучших книг века. Почему? Не считая других причин потому, что имя этого автора стало нарицательным. А прилагательное «кафкианский» сегодня служит символом бюрократического бреда, чешского абсурда, черно-белого экспрессионизма (при том что литература имеет над кинематографом одно важное преимущество: все книги напечатаны черным по белому).