Лучшие немецкие сказки
Шрифт:
Начала плакать Гретель горючими слезами, да всё было напрасно; пришлось делать то, что наказала злая колдунья.
И стала теперь бедному Гензелю готовиться самая лучшая еда, а Гретель не получала ничего, кроме объедков. А каждое утро прокрадывалась старуха в хлев и звала:
– Гензель, протяни палец, чтобы я почувствовала, скоро ли ты будешь упитанный, – но Гензель протягивал ей косточку, и подслеповатая старуха, думая что это палец, очень удивлялась, что мальчик ни капельки не поправился. Когда прошло уже четыре недели, а Гензель оставался всё таким же тощим, охватило старую нетерпение, и
– Ну ты, Гретель! – рявкнула она на девочку, – натаскай-ка воды пошустрей! Толстый ли, худой ли твой Гензель, а все одно, зарежу я его завтра и сварю!
Ох, как причитала сестрёнка, вынужденная носить воду, как текли горючие слезы вниз по её щекам!
– Господи, хоть ты нам помоги! – вскрикивала она, – если б нас дикие звери в лесу разорвали, так хоть бы умерли мы вместе!
– Прибереги своё хныканье, – сказала старуха, – оно тебе ничем не поможет.
С утра должна была Гретель повесить котёл с водой и разжечь костёр.
– Сперва мы будем печь, – сказала старуха, – я уже и печь натопила и тесто замесила, – и подтолкнула бедную Гретель к печи, из которой уже вырывались языки пламени.
– Полезай внутрь, – сказала ведьма, – и посмотри, хорошо ли печка протопилась, чтобы я туда поставила хлеб, – и, как только Гретель оказалась бы внутри печки, задвинула бы старуха заслонку, а как Гретель'б запеклась, ведьма бы ею и полакомилась. Но девочка поняла, что старушка задумала, и произнесла:
– А я не знаю, как это делать, как же я туда полезу?
– Вот дура! – разбранилась карга, – тоже мне великая наука! Смотри внимательно, как я сейчас сама всё сделаю! – и с этими словами она засунула печку голову. Тут Гретель старухе дала такого пинка, что ведьма целиком в печке оказалась, а Гретель быстро поставила железную заслонку и задвинула засов. Хуууу, как начала старуха выть звериным воем, но Гретель сбежала, и безбожная ведьма в муках сгорела дотла.
А Гретель побежала прямиком к Гензелю, открыла хлев и закричала:" Гензель, мы спасены! Старуха мертва!". Гензель вылетел, как птица из клетки, стоило лишь Гретель отворить дверь. И как они радовались, обнимались, прыгали вместе от восторга и целовались! А после, когда им уже совершенно было нечего бояться, они вошли ещё раз в старухин дом. А там во всех углах стояли ларцы с жемчугом и драгоценными камнями.
– Это получше, чем галька, – сказал Гензель, набив свою торбу драгоценностями. А Гретель прибавила:
– Возьму и я с собой в дом что-нибудь, – и набила полный передник.
– А теперь пора в путь, – произнёс Гензель, – так выйдем из заколдованного леса.
Но, пройдя несколько часов, достигли они большой воды.
– Не можем мы здесь перебраться, – заключил Гензель, – ни мостков не видно, ни моста.
– И кораблики не плавают, – ответила Гретель, – только плавает там белая уточка, и если я её попрошу, она нам поможет на ту сторону перебраться.
И кликнула утку Гретель:
– Утица, Утица,На берегу братец с сестрицейИ ни моста, ни тростинкиВозьми нас на спинку!Утица подплыла и Гензель сел ей на спину, и попросил
– Нет, – сказала Гретель, – уточке будет тяжело. Пусть она перевезёт нас по очереди.
Добрая уточка так и сделала, и когда они благополучно переправились, а потом прошли ещё немного, лес вдруг начал становиться всё более знакомым, и ещё, и ещё, и вот наконец-то вдали показался отчий дом. Тут они начали бежать, влетели в избу и повисли у своего отца на шее. А отец-то с тех пор, как детей в лесу оставил, ни минуты радости не знал, ну а мачеха, так вообще померла. Гретель встряхнула своим передником и жемчужины и драгоценные камни поскакали кругом по комнате, пока Гензель вытаскивал из своей торбы одну пригоршню за другой драгоценностей. И остались у них горести позади, и зажили они вместе в любви и радости. Вот и сказочке конец, а кто слушал молодец. (дословно: кончилась моя сказка, пробежала мышка, кто поймает, сможет себе сделать меховую шапку).
7. Братик и сестричка
(сказка братьев Гримм)
Братик взял сестричку за руку и сказал:
– С тех пор, как наша матушка отдала Богу душу, стала у нас жизнь совсем беспросветная. Мачеха постоянно нас колотит, а как мы к ней подходим, гонит нас ногами вон. Весь наш обед – это случайно оставленные на столе твёрдые хлебные корочки, даже собачка под столом, и то лучше живёт; ей хоть иногда достаются хорошие куски. Господи помилуй! Если бы наша мама знала! Пойдём, лучше будем вместе по белу свету скитаться.
Целый день они шли по лугам по полям по горам, а как пошёл дождь, так сестрёнка произнесла:
– И Боженька плачет вместе с нашими сердцами…
Вечером пришли они в дремучий лес и так они устали от несчастий, голода и долгого пути, что сели они в одно полое дерево, да там и заснули.
На следующее утро, когда они проснулись, солнце уже стояло высоко над горизонтом и жарко светило в полое дерево. Тут сказал братец:
– Сестричка, мне очень хочется пить, был бы неподалёку ключ – я сходил бы и напился. Я думаю, я слышу, что один тут журчит.
Захотелось им этот ручей найти, встал брат да взял сестрицу за руку. А мачеха оказалась ведьмой, она быстро прознала, что детишки сбежали, прокралась она к ним, незаметно, как ведьмы крадутся, да и заколдовала все ручьи в лесу. Как нашли детишки ручей в лесу что, сверкая, перекатывался по камушкам, так захотелось же сразу братцу из него испить. Но сестричка услышала сквозь шум ручья:
– Кто из меня выпьет, обратится тигром, кто из меня выпьет, обратится тигром… Воскликнула сестра:
– Умоляю тебя, братец, не пей из этого ручья, иначе станешь диким зверем и разорвёшь меня!
Послушался братец сестру, и хоть мучился жаждой, но сказал:
– Я подожду, пойдём к следующему ключу.
Когда они подошли ко второму ручью, сестричка опять услышала сквозь шум ручья:
– Кто из меня выпьет, обратится волком, кто из меня выпьет, обратится волком…
Воскликнула опять сестра:
– Умоляю тебя, братец, не пей из этого ручья, иначе станешь волком и проглотишь меня!
Не стал пить братец, но сказал:
– Подождём до следующего ручья, но там я точно попью, чтобы ты не говорила, уж больно мучает меня жажда.