Лучшие застольные песни

Безусенко Людмила Мирославовна

Глухой неведомой тайгою

Слова и музыка неизвестных авторов

Глухой неведомой тайгою, Сибирской дальней стороной Бежал бродяга с Сахалина Звериной узкою тропой. Шумит, бушует непогода, Далек, далек бродяги путь. Укрой, тайга, его, глухая, Бродяга хочет отдохнуть. Там, далеко, за темным бором, Оставил родину свою, Оставил мать свою родную, Детей, любимую жену. «Умру, в чужой земле зароют, Заплачет маменька моя. Жена найдет себе другого, А мать сыночка — никогда!»

В голубой далёкой спаленке

Слова А. Блока

Музыка А. Вертинского

В голубой далекой спаленке Твой ребенок опочил. Тихо вылез карлик маленький И часы остановил. Все

как было, только странная Воцарилась тишина… И в окне твоем туманная Только улица видна. И прошла ты, сонно-белая, Вдоль по комнатам одна, Опустила, вся несмелая, Штору синего окна. А потом, едва заметная, Синий полог подняла, И, как время, беспросветная, Шевелясь, поникла мгла. Стало тихо в дальней спаленке — Синий сумрак и покой, Потому что карлик маленький Держит маятник рукой.

Буйный ветер

Слова А. Блока

Музыка А. Вертинского

Буйный ветер играет с терновником, Задувает в окне свечу… Ты ушла на свиданье с любовником — Я снесу! Я стерплю! Я смолчу! Ты не знаешь, кому ты молишься, Он играет, он шутит с тобой! О терновник холодный ты наколешься, Возвращаясь назад, домой. Все, что в мыслях твоих туманится, Станет ясным в твоей тишине. И когда уж он с тобой расстанется, Ты вернешься опять ко мне. Буйный ветер играет терновником, Задувает в окне свечу, Ты ушла на свиданье с любовником. Я стерплю, я снесу, я смолчу.

Девушка пела в церковном хоре

Стихи А. Блока

Музыка Е. Фроловой

Девушка пела в церковном хоре О всех усталых в чужом краю, О всех кораблях, ушедших в море, О всех, забывших радость свою. Так пел ее голос, летящий в купол, И луч сиял на белом плече, И каждый из мрака смотрел и слушал, Как белое платье пело в луче. И всем казалось, что радость будет, Что в тихой заводи все корабли, Что на чужбине усталые люди Светлую жизнь себе обрели. И голос был сладок, и луч был тонок, И только высоко, у царских врат, Причастный тайнам, — плакал ребенок О том, что никто не придет назад.

Не уходи, побудь со мной!

Слова и музыка Н. Зубова

Не уходи, побудь со мною! Здесь так отрадно, так светло! Я поцелуями покрою Уста и очи, и чело! Не уходи, побудь со мною! Я так давно тебя люблю! Тебя я лаской огневою И обожгу, и утомлю! Не уходи, побудь со мною! Пылает страсть в моей груди! Восторг любви нас ждет с тобою; Не уходи! Не уходи! [70]

70

Романс создан в 1899 году и посвящен известной русской певице Анастасии Вяльцевой, после окончательного разрыва с которой в 1906 году Зубов угас как композитор. Некоторые исследователи автором текста считают М. Пойгина.

Пускай ты выпита другим…

Слова С. Есенина

Музыка А. Новикова

Пускай ты выпита другим, Но мне осталось, мне осталось: Твоих волос стеклянный дым И глаз осенняя усталость. О, возраст осени! Он мне Дороже юности и лета. Ты стала нравиться вдвойне Воображению поэта. Я сердцем никогда не лгу, И потому на голос чванства Бестрепетно сказать могу, Что я прощаюсь с хулиганством. Пора расстаться с озорной И непокорною отвагой. Уж сердце напилось иной, Кровь отрезвляющею брагой. И мне в окошко постучал Сентябрь багряной веткой ивы, Чтоб я готов был и встречал Его приход неприхотливый. Теперь со многим я мирюсь Без принужденья, без утраты. Иною кажется мне Русь, Иными — кладбища и хаты. Прозрачно я смотрю вокруг И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль, Что ты одна, сестра и друг, Могла быть спутницей поэта. Что я одной тебе бы мог, Воспитываясь в постоянстве, Пропеть о сумерках дорог И уходящем хулиганстве.

Ты меня не любишь, не жалеешь…

Слова С. Есенина

Музыка А. Аверкина

Ты меня не любишь, не жалеешь, Разве я немного не красив? Не смотря в глаза, от страсти млеешь, Мне на плечи руки опустив. Молодая, с чувственным оскалом, Я с тобой не нежен и не груб. Расскажи мне, скольких ты ласкала? Сколько

рук ты помнишь? Сколько губ? Знаю я — они прошли, как тени, Не коснувшись твоего огня, Многим ты садилась на колени, А теперь сидишь вот у меня. Пусть твои полузакрыты очи И ты думаешь о ком-нибудь другом, Я ведь сам люблю тебя не очень, Утопая в дальнем дорогом. Этот пыл не называй судьбою, Легкодумна вспыльчивая связь — Как случайно встретился с тобою, Улыбнусь, спокойно разойдясь. Да и ты пойдешь своей дорогой Распылять безрадостные дни, Только нецелованных не трогай, Только негоревших не мани. И когда с другим по переулку Ты пройдешь, болтая про любовь, Может быть, я выйду на прогулку, И с тобою встретимся мы вновь. Отвернув к другому ближе плечи И немного наклонившись вниз, Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер!» Я отвечу: «Добрый вечер, miss». И ничто души не потревожит, И ничто ее не бросит в дрожь — Кто любил, уж тот любить не может, Кто сгорел, того не подожжешь.

Да! Теперь решено. Без возврата…

Слова С. Есенина

Музыка неизвестного автора

Да! Теперь решено. Без возврата Я покинул родные поля. Уж не будут листвою крылатой Надо мною звенеть тополя. Низкий дом без меня ссутулится, Старый пес мой давно издох. На московских изогнутых улицах Умереть, знать, судил мне Бог. Я люблю этот город вязевый, Пусть обрюзг он и пусть одрях. Золотая дремотная Азия Опочила на куполах. А когда ночью светит месяц, Когда светит… черт знает как! Я иду, головою свесясь, Переулком в знакомый кабак. Шум и гам в этом логове жутком, И всю ночь напролет, до зари, Я читаю стихи проституткам И с бандитами жарю спирт. Сердце бьется все чаще и чаще, И уж я говорю невпопад: «Я такой же, как вы, пропащий, Мне теперь не уйти назад». Низкий дом без меня ссутулится, Старый пес мой давно издох. На московских изогнутых улицах Умереть, знать, судил мне Бог.

Мне осталась одна забава…

Слова С. Есенина

Музыка С. Беляева

Мне осталась одна забава: Пальцы в рот — и веселый свист. Прокатилась дурная слава, Что похабник я и скандалист. Ах! Какая смешная потеря! Много в жизни смешных потерь. Стыдно мне, что я в Бога не верил. Горько мне, что не верю теперь. Золотые, далекие дали! Все сжигает житейская мреть. И похабничал я, и скандалил Для того, чтобы ярче гореть. Дар поэта — ласкать и карябать, Роковая на нем печать. Розу белую с черною жабой Я хотел на земле повенчать. Пусть не сладились, пусть не сбылись Эти помыслы розовых дней. Но коль черти в душе гнездились — Значит, ангелы жили в ней. Вот за это веселие мути, Отправляясь с ней в край иной, Я хочу при последней минуте Попросить тех, кто будет со мной, — Чтоб за все грехи мои тяжкие, За неверие в благодать Положили меня в русской рубашке Под иконами умирать.

Годы молодые с забубённой славой

Слова С. Есенина

Музыка А. Новикова

Годы молодые с забубенной славой, Отравил я сам вас горькою отравой. Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли, Были синие глаза, да теперь поблекли. Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно. В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно. Руки вытяну — и вот слушаю на ощупь: Едем… кони… сани… снег… проезжаем рощу. «Эй, ямщик, неси вовсю! Чай, рожден не слабым! Душу вытрясти не жаль по таким ухабам». А ямщик в ответ одно: «По такой метели Очень страшно, что в пути лошади вспотели». «Ты, ямщик, я вижу, трус. Это не с руки нам!» Взял я кнут и ну стегать по лошажьим спинам. Бью, а кони, как метель, снег разносят в хлопья. Вдруг толчок… и из саней прямо на сугроб я. Встал и вижу: что за черт — вместо бойкой тройки… Забинтованный лежу на больничной койке. И заместо лошадей по дороге тряской Бью я жесткую кровать мокрою повязкой. На лице часов в усы закрутились стрелки, Наклонились надо мной сонные сиделки, Наклонились и хрипят: «Эх ты, златоглавый, Отравил ты сам себя горькою отравой. Мы не знаем, твой конец близок ли, далек ли, Синие твои глаза в кабаках промокли».