Лучший друг Бога
Шрифт:
Барнс уселся на высокий прямой стул середины 1820-х годов; вероятно, французский. Затем он вытащил диктофон и нажал на кнопку.
Садясь на стул напротив Барнса, Ник заметил:
– Я думал, меня привели сюда для встречи с господином Председателем Совета.
– Так и есть, – подтвердил Барнс. – Председатель Грэм будет время от времени вмешиваться, чтобы уточнить соответствующие детали... не так ли, господин Председатель Совета?
– Ага, – подтвердил Грэм, но мысли его были, казалось, где-то далеко. «Все они вымотались, – подумал Ник. – Даже Грэм. Особенно Грэм. Это все от ожидания – оно подорвало их силы. Теперь, когда “враг” здесь, они слишком обессилены, чтобы реагировать. Если не считать того, – вспомнил он, – что они действительно
– Интереснейший материал циркулирует у вас в голове, – заметил Грэм, телепат.
– Да, верно, – ответил Ник. – Я совсем забыл.
– Вы совершенно правы, – сказал Грэм. – Я вымотался. Но я могу быть почти все время вымотанным; работа проводится главами ведомств, которым я полностью доверяю.
– Ваша идентификация, – повторил Барнс.
– 7Y3ZRR, но с недавних пор 3XX24J, – сдался наконец Ник.
– Сегодня вы были арестованы в кордонитской типографии. Вы Низший Человек?
– Да, – ответил Николас Эпплтон. На какое-то время все замолчали.
– Когда же, – спросил затем Барнс, – вы стали Низшим Человеком, последователем этого демагога Кордона с его лживыми публикациями, утверждающими, что...
– Я стал Низшим Человеком, – перебил Ник, – когда мы получили результаты тестирования нашего сына для Государственной гражданской службы. – «Когда я увидел, как они исхитрились протестировать его, на основе тех вопросов, которые он даже не сумел бы толком осмыслить, – когда я понял, что все годы моей веры в правительство пропали даром. Когда я вспомнил, как много людей пытались открыть мне глаза, но им это не удалось. Я был слеп, пока не пришли результаты тестирования, пока я не просмотрел ксерокопию теста и не понял, что у Бобби и не было никаких шансов. “Каковы компоненты, определяемые формулой Блэка, сочетание которых приводит к сетевому захвату в глубине поверхности отдельно взятой молекулы в случае, если первоначальные данности все еще оказывают свое воздействие – как живые, так и квазиживые – в эйгенвельтах, частично покрывающих только одну...” Формула Блэка. Доступная пониманию лишь Новых Людей. И они требовали от ребенка, чтобы он сформулировал получающееся в результате pari passu, основанное на постулатах этой непредставимой системы».
– Ваши мысли по-прежнему интересны, – сказал Грэм. – Не скажете ли вы мне, кто проводил тестирование вашего сына?
– Норберт Вайсе, – ответил Ник. Не скоро же он забудет это имя. – А фамилия другого мужчины была в документе. Какой-то Джером. Пайк. Нет, Пайкман.
– Итак, – продолжил Барнс, – воздействие на вас Эрла Дзеты дало свой результат только после того случая с вашим сыном. До этого все наставления Дзеты не имели никакого...
– Дзета ничего мне не говорил, – возразил Ник. – Все получилось из-за новостей о готовившейся казни Кордона; я увидел, как это подействовало на Дзету, и сразу понял, что... – Он погрузился в молчание. – Я должен был выразить протест, – сказал он затем. – Любым способом. Эрл Дзета открыл мне этот способ. Мы выпили... – Прервавшись, он потряс головой, пытаясь собраться с мыслями – успокоительный заряд все еще действовал на его организм.
– Спиртное? – спросил Барнс. Он сделал об этом голографическую отметку шариковой ручкой в записной книжке, близоруко поднеся ее к самому лицу.
– Да-а, – протянул Грэм. – «In vino veritas», как говорили древние римляне. Знаете, что это означает, мистер Эпплтон?
– Истина в вине.
– К этой поговорке есть добавление: «... сказала бутылка», – язвительно проговорил Барнс.
– Я верю в то, что «in vino veritas», – заявил Грэм и рыгнул. – Надо бы мне поесть, – пожаловался он. – Мисс Найт, – произнес он в лицевой микрофон, – пожалуйста, пошлите кого-нибудь в... как
– «Флора», – сказал Ник. – Их запеченная лососина с Аляски – просто райское наслаждение.
– Откуда у вас столько юксов, чтобы посещать такие заведения, как «Флора»? – тут же спросил Барнс у Ника. – От вашего заработка нарезчика протектора?
– Мы были там однажды с Клео, – ответил Ник. – На первую годовщину нашей свадьбы. Это обошлось нам в недельный заработок, включая чаевые, но вечер того стоил. – Этого он никогда не забывал и никогда не забудет.
Сделав отрывистый жест, Барнс продолжил допрос:
– Итак, затаенное чувство обиды, которое могло бы никогда не достичь уровня поступка, – это чувство обиды выразилось в действии, когда Эрл Дзета предложил вам способ заявить о ваших чувствах, примкнув к движению. Если бы он не был Низшим Человеком, ваше чувство обиды могло бы так и не выплеснуться на поверхность.
– Что вы пытаетесь доказать? – раздраженно спросил Грэм.
– То, что теперь, стоит нам уничтожить нервные центры Низших Людей, стоит нам прибрать к рукам людей вроде Кордона...
– Кордона мы прибрали, – подчеркнул Грэм. – Вы знали об этом? – спросил он у Ника. – Что он умер от неизлечимого хронического заболевания печени, при котором невозможно было применить трансплантант? Вы слышали об этом по радио? Или по телевизору?
– Слышал, – ответил Ник. – Что он был застрелен наемным убийцей, подосланным в его камеру.
– Это неправда, – возразил Грэм. – Он умер вовсе не в своей камере, а на операционном столе тюремного госпиталя во время попытки пересадить ему искусственный орган. Мы сделали все возможное, чтобы спасти его.
«Нет, – подумал Ник. – Ты этого не сделал».
– Вы мне не верите? – спросил Грэм, прочитав его мысли, и повернулся к Барнсу. – Вот вам ваша статистика: он – само воплощение обычного человека из Старых Людей, – и он не верит, что Кордон умер естественной смертью. Можете ли вы из этого заключить, что такое же неверие будет и в масштабах всей планеты?
– Разумеется, – кивнул Барнс.
– Ладно, черт с ними, – махнул рукой Грэм. – Меня не волнует, во что они там верят; для них все кончено. Все они просто крысы, выглядывающие там и сям из канавы и ждущие, что мы переловим их одну за другой. Вы так не считаете, Эпплтон? Ведь у примкнувших, вроде вас, теперь уже нет места, куда бы пойти, и вождей, которых можно послушать. – Барнсу он сказал: – Так что, когда Провони приземлится, его некому будет приветствовать, не будет никаких толп верующих – все они улетучатся, как, например, сидящий здесь Эпплтон. Только вот он был пойман – так что ему полагается юго-восток штата Юта или Луна, если он ее предпочтет. Вы предпочитаете Луну, мистер Эпплтон? Мистер 3XX24J?
Тщательно подбирая слова, Ник произнес:
– Я слышал, что в лагеря для перемещенных иногда отправляли целыми семьями. Это правда?
– Вы хотите быть с вашей женой и сыном? Но ведь они ни в чем не обвиняются. – Барнс обнажил зазубренный клык, доводя свою мысль до завершения. – Мы могли бы обвинить их в...
– В нашей квартире вы найдете брошюру Кордона, – вырвалось у Ника. Как только он сказал это, ему тут же захотелось взять эти слова назад – Господи, как же ему этого захотелось! «Зачем я это сделал? – спросил он себя. – Но ведь мы должны быть вместе». А потом он подумал о маленькой хулиганке Чарли, с ее большими черными глазами и вздернутым носиком. О ее крепком, стройном, безгрудом теле... и о ее всегда радостной улыбке. «Как у персонажа Диккенса, – подумал он. – Трубочистка. Разбойница из Сохо. Ведущая по своему пути избавления от беды, уговаривающая кого-то о чем-то. Уговаривающая во что бы то ни стало. Всегда уговаривающая. И всегда со своей особенной светящейся улыбкой, словно весь мир – огромный лохматый пес, и ей не терпится его обнять. Мог бы я отправиться с ней? – задумался он. – Вместо Клео и Бобби. Вправе ли я с ней отправиться? Разрешено ли это законом?»