Лучший друг брата - мой враг
Шрифт:
Сейчас напряженный сезон, хотя мне ли не знать, потому что гостиница полностью забронирована на следующие два месяца. Мне нравится быть занятым и иметь так много посетителей в городе, но это затрудняет передвижение по лучшим местным достопримечательностям.
Когда мы заходим внутрь, я сразу же осматриваюсь в поисках Тинсел, но не вижу ее. Сегодня с Фрости еще две помощницы, и они заняты приготовлением кофе и принятием заказов. Мы с Эмили стоим в очереди, и я все время нервничаю. Кажется, что на это уходят часы, но,
— Эй, ребята, что я могу вам принести…
— Где Тинсел? — спрашиваю я немного более настойчиво, чем
намеревался, и перебиваю Фрости.
— Эм. — Она поднимает взгляд, а затем быстро отводит глаза, когда пожимает плечами и притворяется, что не знает. — Думаю, она взяла больничный.
— ОЙ, это очень плохо, — говорит Эмили, и Фрости ухватывается за это.
— Я знаю, верно?
Она лжет.
— Больничный.
Смеюсь, потому что Тинсел никогда в жизни не брала ни одного выходного.
— Это правда. — Голос Фрости поднимается на октаву выше, и это весе доказательства, которые мне нужны.
— Ты можешь ехать обратно, — говорю я Эмили, передавая ей ключи. — Мне нужно подняться наверх.
— Это взлом с проникновением! — кричит мне вслед Фрости, но я игнорирую ее и направляюсь в заднюю часть пекарни. — Это возмутительно. — Я слышу, как некоторые люди в очереди смеются, когда я толкаю дверь на
кухню, а затем выхожу через заднюю дверь.
Лестница ведет меня в квартиру на верхнем этаже пекарни, и когда я подхожу к двери, громко стучу по ней кулаком. С другой стороны доносится музыка, и я снова тарабаню, чтобы привлечь внимание Тинсел.
— Господи, вытащи свои трусики из задницы… — Тинсел замолкает, когда распахивает дверь и видит, что я стою там. — Что ты здесь делаешь?
— Я мог бы спросить тебя о том же, — отвечаю я, и когда она прищуривает глаза, я вспоминаю, как сильно я люблю ее подначки.
Это то, чего мне не хватало последние два дня. Подшучивание, напряжение, то, как смягчаются уголки глаз Тинсел, когда она — само самодовольство. Черт, я одержим ею.
— Я живу здесь, придурок. — Она скрещивает руки на груди, и я понимаю, что на ней моя рубашка.
На ней моя гребаная рубашка!
— Милая ночная рубашка, — говорю я, не торопясь оглядывая ее с ног до головы. Мой взгляд задерживается на голых ногах Тинсел, и мне не стыдно.
— Сегодня у меня постирушки, — спешит сказать Тинсел, и ложь застревает у нее в горле. — Это, эм, было все, что у меня осталось чистого.
— Да? — удивляюсь я, входя в ее квартиру и придвигаясь ближе. — Ну, я здесь, чтобы вернуть ее.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Тинсел
Почему Джек здесь? На самом деле дело не может быть в простой рубашке. Мне удалось
— Нет. — Я опускаю руки, а затем снова складываю их на груди, защищаясь.
— Нет? — Он повторяет это слово, и на его губах играет улыбка.
— Я что, заикался? — Джек делает шаг ко мне, я же отступаю на шаг. Блин! Мне нужно держать дистанцию с ним. В течение последних нескольких дней это срабатывало. Было трудно избегать его, но я должна. Не только потому что я смущена, но и потому что мои эмоции переполняют меня через край. Теперь он здесь, и я должна заставить его уйти.
— Ты не заикался.
Джек пинком захлопывает за собой дверь. Вот дерьмо. Что здесь происходит?
— Теперь отдай мне мою рубашку. — Он протягивает руку.
— Ты сейчас серьезно, что ли?
Я пристально смотрю на него, что тяжело, когда Джек возвышается надо мной.
— Крайне-прекрайне серьезно.
— Ты же знаешь, что я коп, верно?
— Мне все равно, — отрезает он. Динамика власти изменилась, и теперь я не уверена, что она у меня когда-либо действительно была.
— Очевидно, потому что ты даже не удосужился оплатить выписанные тебе штрафы.
— Хорошо, я выпишу чек в пользу городского бюджета.
— Дело не В этом, — бормочу я.
— А меня вот интересует вопрос, в чем собственно весь смысл.
— Дело в том, придурок, что…
Я замолкаю. Какой в этом смысл? Он наклоняет голову набок, ожидая, когда я закончу. Он не отпускает меня с крючка.
— Дело в том, что мы не нравимся друг другу и…
— Я никогда не говорил, что ты мне не нравишься, — перебивает Джек, и я закатываю глаза. Его это бесит.
— Я верну тебе рубашку позже. Я могу заскочить и оставить ее на ресепшене у Эмили.
— Я уже здесь.
— Разве она не ждет тебя внизу? Я знаю, что ты ведешь себя, как придурок по отношению ко мне, но тебе не стоит вести себя так по отношению к ней. Она милая.
— Так и есть, — соглашается он, и меня пробивает вспышка неконтролируемого гнева. Прежде чем я понимаю, что делаю, я толкаю Джека В Грудь.
— Убирайся отсюда. — Он не сдвинулся ни на дюйм. Из чего Джек сделан, из бетона?
— Я никуда не собираюсь уходить. По крайней мере, без моей рубашки.
— Прекрасно! — Я снимаю рубашку и бросаю в него, оставаясь стоять там в одних трусиках.
Джек хватает рубашку, а затем его глаза блуждают вверх и вниз по моему телу. Я отказываюсь прикрываться, потому что не доставлю ему такого удовольствия.
— Ты играешь с огнем.
— Прости, что? — Я кладу руки на бедра, гадая, что он имеет в виду под этим.
— Тинсел. — Мое имя звучит как предупреждение, и воздух в комнате меняется. Он каким-то образом уплотняется, и пространство становится меньше.