Лучший друг детектива
Шрифт:
– Чего выступаешь? Я тебя трогаю? На твою территорию захожу?!
Не сводя глаз со свирепой морды собаки, Маша присела на корточки и подобрала камень. Самоед ощерился, зарычал еще утробнее.
Она замахнулась, но камень бросать не стала, сквозь зубы произнесла:
– Я тебя не боюсь.
И вдруг увидела: из темно-карего собачьего глаза в уличную пыль скатилась слеза.
– Испугался? – презрительно усмехнулась Маша.
Хлопнула калитка. Из коттеджа наискосок к ней бежал дед, размахивая клюкой, на ходу выкрикивая:
– Джек! Сейчас
Пес увидел палку, грозно рыкнул на прощание и скрылся в лесу. А дед напустился на Машу:
– Ты чего здесь ходишь одна?
Ее, после пережитого, начало колотить. Она жалко улыбнулась в ответ:
– Да я гуляла просто.
– Гулять в парке водопадов надо! Или на Роза Пике! – продолжал разоряться дедок. – А тут бы Джек в клочки тебя порвал! Спасибо, я увидел!
– Да я его… вроде укротила почти, – похвасталась Маша.
– Укротила! Повезло тебе просто, что я вовремя вышел. Джек – нехороший пес, совсем одичал. В лесу живет, на людей нападает. Меня только боится – получал уже. Ну и помнит, что я с хозяином его общался.
– А кто у него был хозяин?
– Да вот здесь жил, – дедок махнул на избушку, – плохой человек, гнилой. Захотелось ему перемен – и сюда из Москвы явился. Дом построил, горами потешился, собаку пригрел. Потом надоело – и дальше по свету скакать. Жилье на продажу выставил, а пса бросил.
– Сам уехал, а собаку не взял?
– Сказал, на новом месте новую заведет.
– Ничего себе! А сейчас в этом доме что?
– Риелторы пытались под курортников сдавать, но не пошло дело.
– Почему?
– Глушь. Достопримечательности далеко. Автобуса нет.
Маша усмехнулась:
– Подумаешь! Зато дом красивый. Уединение, лес рядом. Воздух какой!
– Красивый он только с виду, а построен криво-косо. Еще и хозяйской руки нет, – вечно то протечки, то канализация воняет. И Джек еще: под забор приходит, воет, туристов раздражает. Так что нет больше желающих арендовать. Пустует дом, ветшает. Хозяин каждый год цену сбрасывает.
– И сколько сейчас?
Дедок назвал сумму. Ничего себе – целый дом по цене однокомнатной квартиры!
– Я его куплю, – пообещала Маша.
Маша всю жизнь прожила в «муравейниках», горячую воду в трубах и прочие удобства воспринимала как должное, поэтому частный дом ее ошеломил. Каждый день новое приключение: то сколопендра заползла или рой летучих муравьев залетел, то свет погас, то пол провалился. До магазинов неблизко, машины нет, все необходимое таскай на своем горбу. Да и проклятый пес – наследство от бывшего хозяина – нервировал. Джеку явно не нравилось, что в его бывшем жилище завелась какая-то дамочка. Днем не показывался, но по ночам выбирался из лесу, устраивался под окном спальни и выл – негромко, тоскливо, надсадно.
– Да вызови ты ловцов каких-нибудь! Или хоть охотников найми! – увещевал соседский дед. – Пусть пристрелят его.
Но Маша твердо отвечала:
– За что его стрелять? Я понимаю: обидно ему. Потерплю.
Она упорно
Соседи принимали Машу за очередную эксцентричную москвичку. Явно ждали: поначалу будет всем восторгаться, бродить по горам, рисовать пейзажи, но очень быстро заскучает и смоется обратно в столицу.
Но уезжать ей было некуда. Все сбережения ушли на дом, жалкие остатки стремительно утекали на занавески, постельное белье, постоянный мелкий ремонт. Нужно было искать работу.
Куда только устроишься в курортном поселке? Аниматором, детей приезжих буржуев развлекать? Администратором, по двенадцать часов в день за стойкой, размещать гостей и выслушивать их претензии? В магазин продавцом?!
В Лос-Анджелесе она одно время работала – поющей официанткой. Разносила кушанья, а пару раз за вечер подходила к микрофону. Но в Розе Хутор подобной профессии не имелось, а просто певицей Машу ни в один ресторан не взяли.
В итоге получила место на самой обочине сектора luxury – в дорогом СПА-салоне. Ей выдали красивую форму, оформили скидку на маникюр с массажами и выдали бесплатный ски-пасс. Работа, правда, оказалась скучнейшая: набирать клиентам ванны (хвоя, бишофит, морская соль), помогать в них забраться и подавать полотенца.
Салон располагался при пятизвездочном отеле, и публика здесь собиралась изысканная. «Бентли» на парковке и бриллианты на часах кружили головы. С клиентками-дамами сотрудницы общались холодно-вежливо, зато перед клиентами-мужчинами стелились. Кто плавал мельче, старался за чаевые. Остальные надеялись очаровать, поразить, влюбить, женить.
Маша поневоле втянулась во всеобщий марафон. Перед каждой сменой она тщательно укладывала волосы, красилась. Полотенца подавала с голливудской улыбкой, всегда старалась сказать клиенту приятное, чем-то порадовать.
Но тягаться со свежими, юными коллегами оказалось нереально. Изюминки-чертовинки в ней не имелось, апгрейда, омоложений-подтяжек Маша не делала, острое словцо к месту ввернуть не могла, кокетничать не научилась. Заезжие богачи равнодушно давали на чай, но никто не смотрел на нее с вожделением – воспринимали ее как персонал, безмолвную «подай-принеси».
«А ведь могла бы с Денисом по всему миру ездить! Сама бы сейчас по крутым салонам ходила, а все мне прислуживали!» – переживала Маша.
Собственное жалкое положение ее задевало, тем более кругом столько богачей: в люксовых отелях живут или в собственные огромные особняки приезжают.
Ей тоже хотелось вести расслабленную жизнь рантье – слушать на балконе записи фортепьянных концертов в исполнении Дениса, пить белое вино со льдом и снисходительно хвалить помощницу по хозяйству за вкусный ужин. Но вместо этого на работе весь день на ногах, да еще дома то полы приходится драить, то унитаз мыть. А когда вдруг розетка ломалась или котел работать переставал – вообще хоть плачь.