Лучший друг девушки
Шрифт:
– Замечание мое предназначалось не для ваших ушей.
– Что и составляет для меня самое интересное.
Досадуя на себя, что оказалась в столь щекотливом положении перед этим человеком, раздраженная не только тем, что тот находит ситуацию забавной, но и своей реакцией на его поведение, Роз сухо заметила:
– Самонадеянный наглец – не тот тип мужчины, который внушает мне симпатию.
– Вообще-то меня зовут Джек, но не сокращенно от Джон, а именно Джек: так меня окрестили при рождении.
С этим нахалом надо бы поосторожнее, подумала Роз, вслух же с учтивой холодностью произнесла:
– Желаете
– Если сойдемся на неразбавленном тонике, считайте, что ваше предложение принято.
– Во время работы предпочитаете оставаться трезвым?
Росс утвердительно кивнул. Умница, мысленно одобрила его Роз. Из чего следует, что такого рода «проработки» у него не впервые. Прощай, «Померол». Держись, Билли-Бой!
Джек Росс был естественен, в его поведении не чувствовалось и тени стеснительности, и у нее возникло убеждение, что сбить его с толку не так-то просто. Его совершенно не смущало ни то, кто перед ним находится, ни дом, в который он приглашен, безусловно, чрезмерно богатый, даже репутация человека, с которым ему предстояло беседовать с глазу на глаз. Ей это очень нравилось. Питер тоже был таким, впрочем, он же совершенно не знал, кто она и насколько могуществен клан, к которому она принадлежала. Или знал? Он ведь был большим мастером конспирации...
– Тоник так тоник, – сказала она и пошла мимо него к выходу.
Он последовал за ней и, войдя в малую гостиную – шестьдесят на пятьдесят относительно девяноста на восемьдесят большой гостиной, – удивленно присвистнул:
– Здесь что, все подлинное?
– Почти. Мама отодрала от стен лоскуты старой материи и по их образцам заказала новую, но зато ковер именно тот, который был изготовлен по рисункам Роберта Адама, чтобы он соответствовал узорам потолка, лепные украшения тоже сделаны по его эскизам, и камин расположен так, как он сам его расположил. Мебель в основном той эпохи, а вот стулья у окна и вон тот придиванный столик – часть мебели, которая была сделана им собственноручно. Вы интересуетесь антиквариатом?
– Я люблю добротно сделанные вещи. Эта комната чудо как хороша. Ну да ведь всему миру известен вкус вашей матери. – Пристально посмотрев на Роз, он спросил совсем другим тоном: – Как она?
– Не очень хорошо, – сама не зная, почему это делает, призналась Роз, протягивая ему охлажденный тоник с плавающей в нем долькой лайма. Плеснув немного джина в свой тоник, она прошла к одной из двух элегантных кушеточек а-ля мадам Рекамье, стоявших по обе стороны камина. Будь начеку, предупредила она себя. Этот человек – репортер, умеющий выуживать информацию, зная, какие задавать вопросы и, главное, как их задавать.
– Садитесь, пожалуйста, господин Росс.
– Благодарю вас, мисс Рэндольф.
Взгляды их встретились. Таких черных глаз, как у него, ей никогда в жизни не доводилось видеть. Такие же черные, как и его волосы. Резко очерченные брови. Зато очень красивые губы, даже слишком красивые для мужчины.
– Вы беседовали с моим отчимом до того, как написали статью о нем? – спросила Роз, чтобы как-то выйти из неловкой паузы.
– Да.
– Тогда почему же он так раздражен тем, что вы написали?
– Потому что я написал не то, что он сообщил мне, а то, о чем он предпочел умолчать. Идея самостановления –
– Расскажите мне об этом поподробнее, – попросила Роз.
Он внимательно посмотрел на нее.
– Но ведь в них речь идет о вашем отчиме. Это не я, а вы могли бы мне кое-что интересное рассказать о нем.
– Увы, я совершенно не в курсе деловых отношений моего отчима: знаю только, что его считают финансовым гением, сумевшим за сорок лет сделаться одним из самых богатых людей в мире. Но насколько он богат, я даже понятия не имею.
– Устроит вас два миллиарда – я имею в виду английских фунтов стерлингов – или три с половиной миллиарда американских долларов?
Роз от удивления открыла рот.
– Но это по значительно заниженным данным, – пришел ей на помощь Джек.
– Но как же можно всего за сорок лет сколотить два миллиарда фунтов стерлингов?
– Благодаря умению в доли секунды выбрать нужный момент, так спроектировать свое участие в определенной финансовой сделке, что ни у кого и в мыслях нет, что он уже сидит в засаде и ждет своего часа. Ваш отчим довел скрытую торговую сделку до своего рода искусства, венцом же его деятельности является полное отсутствие каких бы то ни было улик против него. К нему обязательно из каких-то источников должна стекаться нужная информация, но по сей день никто не в состоянии точно указать эти источники. У него потрясающий нюх на выгодную сделку, и этот талант у него явно от Бога – такое не купишь на за какие деньги, равно как и какое-то шестое чувство на грозящую опасность, – но как бы там ни было, чтобы добиться того, чего сумел добиться он, у него обязательно должны быть какие-то скрытые источники информации.
– И это то, о чем вы написали.
– И об этом тоже.
Роз покачала головой.
– Теперь понятно, почему он так стремится умаслить вас. Но берегитесь: у него очень острые клыки.
– Его репутация мне хорошо известна. – Джек Росс помолчал: – Как, впрочем, и ваша.
– А я и не подозревала, что она у меня есть, – с убийственной холодностью сказала Роз.
– Я имею в виду вашу известность как диссидента-историка искусств. Человека, который привык называть вещи своими именами, взять хотя бы, к примеру, ваше заявление относительно того, что учащихся художественных училищ не обучают рисункам в перспективе и что они, учащиеся, даже толком не знают, зачем вообще нужна перспектива. Неужели это правда?
– К сожалению, да.
– Но не в Италии, где в данное время вы живете.
– Италия – это живой музей своего прошлого величия, в ней собрано слишком много истинно гениальных вещей, чтобы обращать внимание на сегодняшние бледные их имитации.
– Видимо, вы нажили себе достаточно врагов в мире искусства.
– Признаюсь вам, что я отношу себя к упорствующим в своих мнениях классицистам, знаю и то, что многие считают меня более опасной, чем я есть на самом деле, согласна, что взгляды мои архиреакционны.