Лучший друг старшего брата

Келлер Николь

Не щадит он и мое бедное настрадавшееся сердце.

Я хочу скорее поделиться с любимым радостной новостью, надеясь, что она снова «вернет» его ко мне, что в его глазах снова появится нежность, но Тимур не дает мне вставить и слова.

— Хорошо. Предупреди родителей, пусть они заберут тебя и отвезут домой. Не езди на такси. На днях я решу вопрос с твоей машиной.

Сердце пропускает удар, и ледяной страх противными щупальцами сковывает меня, лишая возможности нормально дышать.

— Они отвезут меня… к нам домой?

— Нет,

Эмма. В родительский дом.

Наверно в той аварии я сильно ударилась головой. Сказанное доходит до меня очень медленно, я ничего не понимаю, что Тимур имеет в виду. Внимательно смотрю в лицо мужчины, надеясь найти ответы на свои вопросы, но все тщетно: он мастерски скрывает все эмоции под ненавистной мне маской, выглядя равнодушным и отрешенным. Словно происходящее его не касается. В этом ему нет равных.

Почему именно домой к родителям? Почему не в квартиру Тимура? Что вообще происходит?!

— Ты куда-то уезжаешь? Не хочешь, чтобы я оставалась одна?

Но следующие слова Тимура действуют, как нож гильотины: убивают беспощадно и наповал.

— Я отпускаю тебя, Эмма. Навсегда.

Замираю на месте и забываю, как дышать. Вспоминаю причины аварии.

Фотография. Новость в СМИ. Если до этого момента мне хотелось верить, что это происки журналистов, самой Айлин, чтобы заполучить моего Тимура, то… глядя сейчас на него, понимаю, что нет.

Что это гребаная реальность, которая обрушивается на меня со всей силой.

Зажмуриваюсь, все же вдыхаю спасительный кислород, который тут же обжигает легкие и выпаливаю:

— Что ты хочешь этим сказать, Тимур?

Я не сдерживаю слез, потому что Кадыров выразился предельно ясно, но… не верю. Не хочу! Не тогда, когда я еще вчера была бесконечно счастлива! Не тогда, когда я ношу под сердцем его ребенка.

— Ты возвращаешься к родителям, Эмма. Они приедут и заберут тебя домой.

Я смотрю в равнодушное, непроницаемое лицо и трясу отчаянно головой, не веря собственным ушам. Я открываю рот, но из меня не вырывается и звука, слезы медленно катятся из глаз, стекая за уши, путаясь в волосах, но я не обращаю на это внимания.

Я не могу понять и принять то, что мне говорит Тимур. Это не может быть правдой!

«Ты — моя женщина, Эмма», — эти слова всегда звучат у меня в голове, и я, черт возьми, верю Тимуру! До сих пор! Потому что тот взгляд, который ввинчивается в душу намертво, его невозможно «отыграть» на публику. Да и Кадыров не стал бы этого делать.

Но реальность такова, что только что мужчина, которого я люблю до дрожи, до безумия, убил меня, вогнав нож точным ударом прямо в сердце.

— Почему? За что? — вырывается из меня. Я машинально кладу ладонь на живот, словно хочу защитить все самое дорогое, что осталось у меня в жизни от беспощадных слов.

— Мне нужна жена, Эмма. Мое положение требует этого.

— А я…?

— Мне нужна взрослая, опытная и желательно, чтобы она была

моего круга. Айлин идеально подходит на эту роль. Тем более, у нас были свои договоренности с ее отцом на этот счет.

Еще никогда в жизни я не испытывала такого унижения. Тимур беспощадно меня растоптал, сломал, лишив опоры и веры в мужчин. И лишь крошечная жизнь, маленькое сердечко, что бьется внутри, дает мне сил держаться.

Ты понятия не имеешь, от чего отказываешься, Кадыров! И я сейчас не о себе.

Глава 31

Эмма

— Тогда зачем…? Зачем мы начинали…, - меня снова неконтролируемо трясет, и внутренние уговоры успокоиться ради здоровья малыша не работают.

Кажется, это замечает и Тимур, и он делает шаг навстречу ко мне, но я вскидываю дрожащую ладонь вперед.

— Не надо! Не подходи!

Кадыров останавливается и буравит меня тяжелым взглядом исподлобья. Вид у него при этом такой, как будто я виновата в том, что происходит.

— Скажи…

— Я ничего не обещал тебе, Эмма, — снова этот тошнотворный безразличный голос, который бесит и задевает сильнее, чем вся ситуация в целом. — И мне очень жаль…

— Тебе жаль? Ты считаешь, так можно поступить с женщиной? С ее чувствами? Сказать, ты — моя, наиграться, а потом выкинуть, когда игрушка наскучит?! Так поступают взрослые самодостаточные мужчины, да, Тимур? Хотя, откуда мне знать, я таких, оказывается, никогда в жизни-то не встречала.

Я намеренно бью его словами. И мне кажется, по изменившемуся на несколько секунд взгляду, по промелькнувшим боли и сожалении в его глазах, что мне удается достичь цели. Что я прорвала броню крутого и властного олигарха Кадырова.

— …мне жаль, — продолжает, как будто не слышит меня, — что ты узнала обо всем вот так, не от меня. Я хотел поговорить с тобой раньше, но дела не позволили вырваться. Так будет лучше, поверь.

Мне тяжело дышать. Я задыхаюсь. Открываю рот, а вдох сделать не могу. Превозмогая боль, приподнимаюсь на локтях, чтобы глотнуть спасительного кислорода, но получается плохо.

Тимур хмурится. Все же делает шаги мне навстречу, как будто беспокоится. Но я знаю, что это не так. Ему на меня откровенно плевать. Иначе бы никогда не допустил того, что был с двумя женщинами одновременно, не очень заботясь о чувствах каждой из нас.

Это осознание бьет меня наотмашь, и новая вспышка боли обжигает все мое нутро. И эта боль кромсает меня на части, рвет на ошметки. В то время как Тимур продолжает смотреть на меня с равнодушием и безразличием.

— Эмма, у тебя истерика, я позову врача, — Кадыров подходит ко мне, тянет руку, а я отшатываюсь, как от ладана, только бы не касался меня. Его прикосновения вызовут воспоминания о безумной ночи, о горячих поцелуях… Они добьют меня.

— Не смей! Не смей касаться меня! — кричу во всю силу легких, судорожно нажимая кнопку вызова медсестры. — Уйди, пожалуйста, убирайся!