Лучший исторический детектив
Шрифт:
— Рузюнця, а у нас больше нет ничего? А отрежь ещё колбаски?
В любви он жадным не был. Никогда не просил добавки. Рузя молча подала на стол то, что оставила себе на завтрак и пошла собираться.
— Янэк, а тебя в казарме покормят? Что вам там дают? — крикнула она из спальни.
— Хочешь к нам? — засмеялся Ян. — Меня там сейчас каша с салом ждёт. Я как раз к завтраку успеваю.
Рузя тихо сплюнула сквозь зубы и вспомнила о Вене: «Где он сейчас, Венечка мой?» Рузя думала, что так глупо потратила три недели на роман с этим конюхом.
—
— Рузюнця, что ты говоришь? — крикнул из кухни Ян.
— Ничего, послышалось тебе, — ответила Рузя. Вздохнула и приняла решение.
Рыночная площадь шумела людьми.
Рузя с трудом открыла заржавевший замок и вошла в лавку.
— Смазать тебя надо. Что-то быстро ты заржавел…
В полумраке помещения угадывались очертания прилавка, пустующих полок, заросших паутиной, и засохшего фикуса у окна. Воздух был немного затхлый, пахло мышами и пылью. Рузя чихнула, раскрыла настежь оба окна и осмотрелась вокруг. Она переоделась, достала из-за прилавка ведро и пошла к бювету за водой.
Рузя поставила в найденный здесь же в высокий стакан букетик цветов, сорванных по дороге, и принялась за уборку. Любопытные заглядывали в окна, а она улыбалась, махала приветственно рукой и с остервенением тёрла прилавок. Дерево впитало в себя влагу и от жары стало отдавать своё тепло. Терпкий запах сосны щекотал ноздри и будоражил Рузины помыслы.
— Эй, хозяйка, как жизнь? Что делать собираешься? — в окно заглянул рыночный сборщик налогов — тщедушный, низенького росточка и очень жадный до денег человек. Он с любопытством осмотрел помещение, задержав взгляд на белом Рузином бедре, что выглядывало из-под заткнутой за пояс юбки.
Рузя бесстыдно поставила на табурет эту самую ногу, обтёрла мокрые ладони о передник и, заглянув в глаза сборщику, ответила:
— Доброго утра! Кавалера себе нового ищу. Пан Ойербах, не желаете попытать счастья? Смотрины у меня будут. Но вы мужчина видный, вам и удачу в руки, — Рузя прогнулась, как кошка, показала пышную грудь и продолжила смеяться над сборщиком.
— Вы, пани Рузя, голову мне не дурите, — нахохлился сборщик. — Если моя Малка услышит, то попадёт и мне, и вам тоже. Он добрая женщина, но глупостей таких понимать не желает. А я к вам с вопросом, чтобы сбор рассчитать.
О пане Ойербахе и его доброй Малке по рынку ходили анекдоты. Все, кроме самого пана Ойербаха, знали, что Малка бегает к мяснику не за телятиной, так как она у него не кошерная, а бегает совсем за другим. Но самого пана Ойербаха добрая Малка не раз гоняла через рынок за одни только подозрения, вот и боится уважаемый человек шутки шутить.
— Прошу пана простить, за ради Бога! И в мыслях не имела, — Рузя снова прогнулась, словно кланяясь, смутила пана Ойербаха и захихикала. — Чулками дамскими торговать хочу и прочей деликатной мелочью.
Сборщик поджал губы, кивнул на прощанье и поспешил от игривой лавочницы.
— Доброго утра, Рузюнця! А я иду мимо, смотрю, у тебя открыто
Зельда потешалась над подругой, глядя на неё снизу вверх и прижимая к груди ридикюль.
— А ты как не на рынок пришла, — съязвила Рузя, рассматривая Зельду и не скрывая досады по поводу красивого платья, что на ней было надето. — Я уже подумала, где я? Может в театре или в ресторации? А в ридикюль ты картошку положишь? Или чеснок? Ах, да… Ты пришла купить курицу! Для того такая нарядная.
Зельда молча улыбалась и совершенно не показывала, как ей неприятны слова Рузи, которые, между прочим, сейчас слушали все, кто были по соседству.
— Можно я зайду? Или ты таки предпочитаешь орать сверху вниз? — спокойно спросила Зельда.
Рузя как-то резко запнулась, покраснела и, опустив голову, слезла со стула.
— Заходи уже. Нечего всем глаза мозолить.
Когда окна были прикрыты, а входная дверь закрыта на щеколду, Зельда спросила:
— Что у тебя случилось? Ты сама не своя.
— Я никогда не отличалась хорошим воспитанием. Ты же знаешь, — фыркнула Рузя.
— Знаю, но должна же быть причина, по которой ты орала, как публичная девка, задрав юбку чуть не на голову. Рассказывай уже.
Рузя замялась немного, но потом поведала подружке о своих планах открыть лавку, о том, что не так уж хорошо ей с кавалеристом. Неспокойно с ним. Рассказала Рузя и о том, что мечтает вернуть Веню, или узнать, где он, да самой к нему выехать.
— Хорошо, что ты о нём сама заговорила, — сказала Зельда. Она пожала плечами, как от холода, и продолжила. — Есть у меня новость для тебя. Только не хочу здесь её говорить, идём в кондитерскую — там в это время ни души, да и день будний.
— Одета я не для променада. Не собиралась никуда, — стала отказываться Рузя, чувствуя, что новость не самая приятная.
— Возьми, — Зельда положила на прилавок старинную брошь. — Знаю, что нравится она тебе давно, поэтому взяла, чтоб ты её к блузке пристегнула. — Рузя схватила украшение и примерила на грудь, Зельда тут же уточнила: — Это — не подарок, это только один раз поносить.
— Конечно-конечно! Я ж не глупая, я всё понимаю. Ты не волнуйся, не потеряю. Сейчас переоденусь, одну минутку.
Через пару минут запыхавшаяся Рузя стояла как при параде и придерживала рукой тяжёлую брошь, поскольку та тянула за собой тонкую ткань.
— Готова? Ну, идём, королева, — улыбнулась Зельда.
За столиком в кондитерской Рузя вертелась, как ребёнок, пытаясь рассмотреть влюблённую парочку в тёмном углу и детали интерьера.
— А здесь мило. Да? — Она наконец повернулась к Зельде, при этом пытаясь изобразить некую таинственную даму, что прибыла в Жолкев из Львова или вообще из Варшавы. Выглядело это довольно занимательно и Зельда с трудом сдерживала улыбку.