Лучший из дней

— Нет, вы ошибаетесь, синьора! — яростно протестовала Нина. Она подняла руки, защищаясь от разъяренной женщины. — Я бы никогда…

— Ты… есть плохая девка, ты — вон! — вопила Сильвестра Локасто.

Она толкнула Нину, и та, оступившись, задела чахлое оливковое дерево, которое росло во дворе городского дома Локасто, и оцарапала руку.

Две горничные-сицилианки следовали за ними, таща пожитки Нины. Они едва сдерживали смех. Двое детей Локасто, которые еще полчаса назад находились на попечении Нины, и не пытались скрыть своего веселья. Они громко хохотали, показывали на нее толстыми пальцами и дразнились.

Если

бы не огромное унижение, то Нина была бы рада покинуть этот отвратительный дом. Она возненавидела это место почти сразу, как приехала. Неужели это было всего две недели назад? Ей казалось, что она отсидела очень долгий срок в тюрьме, обреченная на тяжкий труд, но без надежды на освобождение. Да, нанимаясь сюда на работу, она по-настоящему влипла, но, принимая во внимание полное отсутствие денег, выбора у нее не было.

Но теперь все позади. Конечно, ее гордость и чувство собственного достоинства сильно пострадали, зато она освободилась от этих мерзких, избалованных детей, от их отвратительной мамаши и от Эмилио Локасто… Господи, она даже не знала, что такие мужчины еще существуют. Вечно потный, слащавый и, что удивительно, абсолютно уверенный в том, что любая женщина от него в восторге.

Нина потерла оцарапанную руку и содрогнулась при воспоминании о том, как этот человек пытался облапить ее, как делал омерзительные попытки ее соблазнить. Да ладно, черт с ним, с этим мерзавцем, и с его двумя гадкими детьми, которые старались всячески изводить ее. А теперь еще и сумасшедшая ревность его жены. Должно быть, у нее серьезные проблемы со зрением, раз она считает, что ее муж может понравиться женщине.

Сильвестра Локасто схватила Нину за длинные льняные волосы и потащила к железным воротам, выходившим на улицу.

— Ты приставать к моему мужу! А ему тощий не нужен! — вопила она. — Пошла вон! Иди на улица, там тебе место!

Горничные с хихиканьем распахнули ворота, и Сильвестра потащила Нину за волосы на улицу. Но прежде, чем вытолкнуть девушку, она развернула ее лицом к себе.

— Ты просить денег. Но я не платить шлюхам, — орала она так, чтобы слышала вся улица. Нина с содроганием увидела, что слушателей вокруг предостаточно. Кажется, каждая хозяйка высунулась в окно и смотрела на выдворение Нины из дома семейства Локасто, которое в этой округе считалось уважаемым. — Ты вести себя как шлюха, вот и иди на улицу заниматься своим делом!

От очередного оскорбления Нина вспыхнула. С первого дня на Сицилии ее преследовали неприятности. Она приехала сюда в поисках своего отца, которого не знала, но мечтала найти. Но ее затея потерпела фиаско. Если бы Нина не была такой упрямой, она уже давно спасовала бы, вернулась в Англию и признала бы, что ее попытка найти своих предков глупа и наивна. Но она не желала мириться с поражением.

Нина яростно вырвалась из рук синьоры Локасто, ее большие серые глаза горели решимостью постоять за себя. Но одновременно с возмущением ее охватила нерешительность. Что она может сделать? Драться с этой женщиной на глазах любопытных соседей? Плечи Нины удрученно опустились. Зато Сильвестра Локасто еще не закончила представление. Она надулась от важности перед тем, как дать зрителям драматический финал. Застав Нину врасплох, она размахнулась и влепила девушке пощечину. Нина качнулась назад и пришла в еще больший ужас, услышав одобрительные крики зрительниц.

Ее охватила паника. Она для всех здесь чужая, иностранка, которая, по словам синьоры Локасто, гоняется за чужими мужьями. Ей не выстоять против этих сплоченных сицилианок.

Зато у нее есть гордость и сила духа, которую она, видимо, унаследовала от того самого отца, которого приехала разыскивать. К тому же разве она сама наполовину не сицилианка? Нина решительно поджала побелевшие губы.

— Вы заплатите мне, синьора, все, что должны, — процедила она сквозь зубы. — Если вы мне не заплатите, я расскажу всей улице, какая вы плохая хозяйка.

Уперев руки в боки, синьора расхохоталась. Затем она подвергла Нину еще одному унижению: развернула хрупкую девушку лицом к улице и сильным толчком швырнула ее в красноватую дорожную пыль.

Нина изо всех сил попыталась сохранить равновесие, но не смогла и самым нелепым образом шлепнулась в сточную канаву. Она была потрясена, голова у нее шла кругом, а пальцы машинально скользили по грязи, скопившейся в канаве.

Но это было еще не все. Из окон в нее полетела всякая всячина. Рядом с ней шлепались переспелые помидоры, из окна сверху кто-то вылил воду, но не попал, однако лицо и волосы оказались забрызганы. Неподалеку с глухим стуком приземлился ее рюкзак и стеклянные бусы, которые висели у нее в комнате на зеркале, чтобы хоть как-то скрасить тусклую обстановку. Нина услышала довольный гул голосов: соседки явно одобряли позорное изгнание охотницы за чужими мужьями. Послышался стук закрытых за ее спиной железных ворот.

С этим звуком окончились ее муки и унижения в этом доме. Нина еще никогда не чувствовала себя такой одинокой и несчастной, как в те дни, когда работала — нет, скорее батрачила — в доме Локасто. Но теперь это все позади.

Она старалась глубоко дышать. Понемногу ее голова прояснилась, и, продолжая лежать в пыли, она осмотрелась вокруг широко раскрытыми глазами. И тут послышался еще один звук — мягкое урчание автомобильного двигателя.

Смех стих, окна, выходившие на улицу, закрылись. Нина медленно подняла голову, чтобы понять, что вызвало такую тишину. И первое, что предстало ее взгляду, была пара начищенных ботинок из крокодиловой кожи ручной работы.

Нина решила, что у нее начались галлюцинации. Она подняла взгляд выше и обнаружила, что лежит уже не на солнцепеке, а в тени, которую отбрасывает очень крупная мужская фигура. Над ботинками возвышались длинные ноги в белых льняных брюках. Над брюками — безукоризненный, такой же белый пиджак, несомненно, от Армани. Человек стоял, скрестив руки на широкой груди. Наклонив голову с иссиня-черными, аккуратно постриженными кудрявыми волосами, он рассматривал Нину.

Вокруг словно стало еще тише. Гигант стоял, расставив ноги, не говоря ни слова, и смотрел на нее сверху вниз. Нина в таком положении не могла его хорошо рассмотреть. Но ее это не волновало, она только чувствовала облегчение оттого, что он своим появлением прекратил ее муки. Ясно одно — он не карабинер. После всего, что ей пришлось вынести, ей совсем не улыбалась мысль быть посаженной в тюрьму за то, что она нанялась к Локасто без официального разрешения на работу.

Нина сделала попытку встать, но жара и пережитое унижение сделали свое дело: она беспомощно закопошилась, словно потревоженная птица в своем гнезде. Затем ей все-таки удалось сесть на тротуар, расставив голые ноги с разбитыми коленками. Ее утешила мысль, что сегодня на ней шорты, а не короткая юбочка, которая теперь бы задралась, не оставив ей даже малейшей возможности держаться с достоинством.

— С вами все в порядке? — по-английски спросил костюм от Армани глубоким с хрипотцой голосом. Его итальянский акцент едва чувствовался.