Лучший из худших
Шрифт:
Конечно, и я сам прежде слышал и мне не раз говорили, что два бойца сойдутся в рукопашной только при фантастическом стечении обстоятельств — когда будут потеряны автомат, пистолет, нож, поясной ремень, лопатка, бронежилет, каска; найдена ровная площадка без камней и всего прочего; а главное — найдётся второй такой же распиз… Ну, вы меня поняли…
Но пока по жизни драться приходилось гораздо чаще, чем я хотел.
Пусть некоторые философы утверждают, что если ты ввязался в махач, то уже проиграл — иногда судьба кидает тебя в такие
Невозможно научиться всему и сразу, тем более за очень сжатые сроки, но инструктора честно старались, натаскивая меня на то, что пригодится в первую очередь. Человека можно убить тысячью способами, но совершенно необязательно знать все — достаточно отработать и эффективно применять парочку из них.
Время летело как скоростной поезд. Я будто видел свою жизнь на перемотке, события мелькали перед глазами калейдоскопом.
Однако даже при столь плотном графике у меня находилась и отдушина в виде наших встреч с Шереметевой. Минимум раз в неделю мы кувыркались в её кабинете, причём осваивали не только кушетку, но и другие любопытные и нестандартные места.
Чем больше было таких интимных «занятий», тем сильнее во мне крепло подозрение. Пожалуй, зря я себя записал в эдакие герои-любовники. Да, определённую симпатию ко мне Василиса испытывала, но её любопытствующий взгляд в некоторые, даже вроде кульминационные моменты, начинал наводить на не очень приятные размышления.
Кажется, я всё-таки стал подопытным кроликом, хотя мне самым тщательным образом внушали, что это не так, что я вроде как царь горы и пуп земли, вокруг которого всё вертится, а женщины падают штабелями возле ног.
Если бы… Птица обломинго начала недвусмысленно размахивать передо мной своими пышными перьями от крыльев.
То и дело меня пытались подловить на какой-то вроде безобидной мелочёвке… и только хорошенько включив голову, я в последнюю секунду соображал, что рискую раскрыться и показать, что магические способности никуда не делись, несмотря на пресловутое шельмование.
Так, чудом не проколовшись раз, другой, третий, я всё же схватился за голову — оказывается, мной уже вертят как хотят, а я-то хожу гордый, словно павлин.
И это был мощный удар по самооценке. И не так-то легко было его перенести.
Я порядком сглупил, ввязавшись в игру не на своём поле, и теперь находился в глубоких раздумьях, как без потерь выбраться из той глубокой задницы, куда сам же и залез, весело прихрюкивая.
Естественно, о наших взаимоотношениях никто не знал. Официально я проходил реабилитацию после тяжёлого испытания. И с этой «реабилитацией» пора кончать.
Придумать какой-нибудь ерундовый повод, чтобы порвать с Василисой? Мысль о том, что больше не смогу обладать её шикарным телом просто сводила с ума, но надо думать головой, а не тем, что ниже.
Как
Изобразить из себя очень важную особу, то есть «вери импотент», то бишь импотента на фоне усталости от бесконечных и изматывающих занятий. Три раза «ха»! При виде её прелестей я забывал, что такое эта самая усталость, так что тема была провальной с самого начала.
Поговорить начистоту? Да это всё равно, что дать чистосердечное признание и тогда… Она вряд ли станет молчать, не тот типаж — это я для себя уже понял.
Будет переживать, мучиться от угрызений совести, но всё равно сдаст меня с потрохами кому надо.
В общем, ничего удачного, кроме попытки изобразить из себя ипанутого ревнивца, я не придумал и стал со следующего свидания воплощать план.
Я превзошёл всех Отелло вместе взятых, докапываясь до такой ерунды, что представить себе невозможно. Привязывался ко всему, любой мелочёвке. Клевал мозг по пустякам. Даже представить невозможно, какие номера и коленца выкидывала моя богатая фантазия и всё ради того, чтобы оттолкнуть от меня красивую женщину.
Я очень старался стать в её глазах невыносимым и в итоге преуспел.
Через неделю Василиса начала меня ненавидеть. Страшно представить, какого шизика она увидела во мне, но я мог гордиться собой.
– Перестань так смотреть на Цыгана! Когда я вижу, что ты не сводишь с него глаз — меня от злости аж распирает! — заявил я однажды.
Она глубоко выдохнула и отстранилась от меня. Я видел, как в ней бушуют два желания: продолжить моё душевное препарирование или хорошенько надавать по щам.
Победило второе.
– Одевайся! — трясясь от злости велела она.
– Что? — делая вид, что ослышался, спросил я.
– Одевайся и вали отсюда на хрен, Лан! Господи, как же ты меня заеб…! Никогда бы не подумала, что встречу такого говнюка! — закатив глаза, заматерилась Василиса. — Проваливай, Лан, пока я сама не взяла тебя за шкварник и выкинула за дверь!
Было гнусно и противно от такого исхода. Внутри меня всё переворачивалось. И всё-таки это было то, чего я усиленно добивался. Больше Василиса не желала со мной иметь дела. Конец этим психологическим экспериментам, угрозе моей дальнейшей жизни, которую даже нормальной-то не назовёшь.
Проклиная себя в душе, я оделся, потянулся к девушке, чтобы напоследок поцеловать её в такой притягательный лобик.
Она гневно отпихнула меня руками.
– Иди, Лан! Иди, а то я, клянусь матерью, убью тебя, и мне ничего за это не будет.
Я печально кивнул и вышел.
Иногда, чтобы победить, приходится нарочно поддаваться и проигрывать. Ничего, Василиса, когда-нибудь придёт час, и ты сможешь понять, что мной двигало. Простить, конечно, вряд ли, но я на это даже не надеюсь.