Лучший из лучших
Шрифт:
С воплями и завываниями ведьмы собрались у трона Лобенгулы.
– Сестры мрака, чуете ли вы злоумышленников?
– Мы чуем их дух, они здесь! Они здесь!
Одна ведьма рухнула на пыльную землю, пена запузырилась из беззубого рта, глаза закатились, и она забилась в конвульсиях. Другая старуха сыпанула ведьме в лицо красного порошка из рога, и та с воплем подскочила.
– Сестры мрака, найдете ли вы злоумышленников? – спросил Лобенгула.
– Мы приведем их к тебе, Великий Бык Кумало! Мы найдем их, сын Мзиликази!
– Идите! – приказал Лобенгула. – Сделайте
Некоторые ведьмы принялись кружиться и подпрыгивать, потрясая волшебными палочками. Палочки были сделаны из хвоста жирафа, или из надутого пузыря шакала, надетого на деревянную рукоятку, или из высушенного на солнце пениса черногривого льва – этими палочками ведьмы укажут на злоумышленников. Другие колдуньи отошли в сторону, приглядываясь, точно гиены на охоте. Третьи упали на четвереньки, принюхиваясь к земле, словно охотничьи псы, и расползлись среди ожидающей толпы.
Ведьма с серой от грязи кожей подошла к белым гостям, подпрыгивая, как дряхлый павиан, хлопая высохшими грудями по сморщенному животу; ее амулеты бренчали и гремели. Перед Мунго Сент-Джоном она остановилась и задрала нос, втягивая воздух, а потом завыла, точно течная сука.
Мунго Сент-Джон неторопливо вынул изо рта длинную черную самокрутку из местного табака и осмотрел пепел на кончике. Старуха прыжками приблизилась, заглядывая ему в лицо. Мунго снова зажал сигарету в губах и спокойно уставился на ведьму.
Она подпрыгнула, почти уткнувшись носом ему в лицо, шумно принюхиваясь к его дыханию, и ускакала прочь – а потом вдруг обернулась, подняла над головой длинный хвост жирафа и с криком бросилась на Мунго, чтобы ударить его хвостом. Перед ним она застыла, не доведя удара до конца. Мунго Сент-Джон вынул самокрутку изо рта и выдул идеальное колечко дыма, которое закружилось в воздухе, попало ведьме в лицо и расплылось тонкими струйками.
Ведьма закудахтала диким безумным смехом и пошла дальше, остановившись перед Робин Кодрингтон.
– От тебя воняет, отродье гиены! – ровным голосом сказала Робин на безупречном исиндебеле.
Резко отвернувшись, старуха поскакала туда, где в ряду знатных дам стояла Джуба. Ведьма подняла хвост жирафа, собираясь ударить, и оглянулась на Робин с ненавистью и торжеством во взгляде.
Побелев как мел, Робин вскочила на ноги и схватилась за сердце.
– Нет! – прошептала она. – Пожалуйста, красавица, оставь ее в покое!
Ведьма опустила руку и, вернувшись к Робин, принялась прохаживаться перед ней и прихорашиваться. Потом снова завыла, закружилась и налетела на Джубу – на этот раз она ударила: хвост с шипением хлестнул по черной коже. Однако в последнее мгновение ведьма отвела удар в сторону, попав по лицу изумленной молодой женщины, стоявшей рядом с Джубой.
– Я чую зло! – завопила ведьма. Женщина упала на колени. – Я чую кровь!
Безумная старуха осыпала свою жертву градом ударов: хвост бил беззащитную женщину по лицу, пока из глаз не покатились слезы.
Подошли палачи и подхватили ее – она и не думала сопротивляться. Парализованная ужасом жертва не могла идти, поэтому ее подтащили к Лобенгуле. Посмотрев
Палач замахнулся боевой дубиной, опустив ее на затылок жертвы. Кость хрустнула, словно гравий под ногами, от силы удара глаза женщины выскочили из орбит, точно перезрелые виноградины. Она упала в пыль: на затылке была бескровная вмятина размером с кулак. Ведьма поспешила прочь, чтобы продолжить охоту. Джуба посмотрела на Робин: та откинулась на спинку стула, побледнев и дрожа всем телом. Клинтон успокаивающе положил руки ей на плечи.
В тесных рядах раздался еще один торжествующий вопль, и палачи вытащили из толпы молодого привлекательного воина. Он стряхнул с себя руки палачей и, подойдя к трону Лобенгулы, опустился на колено.
– Слава тебе, отец народа. Великий Громовержец, Черный Бык, позволь мне умереть с твоим именем на устах. О Лобенгула, Тот, кто летит, как ветер…
По знаку короля дубина со свистом упала.
Сестры мрака разошлись вовсю: вой и вопли не умолкали; из толпы вытаскивали все новые жертвы, и перед троном короля вырастала гора трупов.
Сто человек, двести – трупов все прибавлялось. Солнце ползло к зениту; пыль, жара и ужас отравляли воздух, не давая дышать; синие мухи роились на вытаращенных глазах и раскрытых ртах мертвецов, а ведьмы по-прежнему прыгали, хихикали и тыкали палочками в новые жертвы. То там, то здесь, обессилев от страха и жары, падала девушка – значит, виновна! Ведьмы накидывались на нее, осыпая ударами обнаженную спину или блестящие груди. Палачи едва успевали выполнять свои жуткие обязанности.
Солнце медленно опускалось к горизонту, и наконец, одна за другой, ведьмы, пыльные и потные, пошатываясь от изнеможения, потянулись к наваленной ими горе трупов. С лаем и визгом они копались в груде мертвецов, выбирая тех, кого заберут с собой в пещеры и тайные убежища: чрево девственницы – могучий талисман плодородия, а сердце отважного воина прекрасно помогает в битве.
– Вы закончили? – спросил Лобенгула.
– Закончили, о король.
– Все ли злоумышленники мертвы?
– Все мертвы, о сын Мзиликази.
– Тогда идите, идите с миром, – устало сказал Лобенгула.
– Мир тебе, о великий король!
Ведьмы захихикали и завыли, взяли свою жуткую ношу и зашаркали прочь через ворота крааля.
Три раза за три недели Мунго Сент-Джон обращался к Лобенгуле к просьбой «дать дорогу» на юг, и каждый раз король дружелюбно болтал с ним около часа, а потом отпускал ни с чем.
– Я подумаю об этом, Сияющий Глаз. Разве тебе здесь плохо? Разве тебе не нравятся мясо и пиво, которые я посылаю? Или ты хочешь снова съездить на охоту?
– Я хочу поехать на юг, о король.
– Может быть, в следующее полнолуние, Сияющий Глаз. А может быть, после сезона дождей или после праздника чавала – кто знает? Поживем – увидим.
Однажды утром Луиза, как обычно, уехала рано. Только через несколько часов Мунго заметил, что она взяла с собой ружье, патронташ, одеяло и бутыль с водой.