Лучший из лучших
Шрифт:
– А я думаю, – мягко вмешался Зуга, – что рановато принимать поздравления. Матабеле снова идут в атаку!
– Быть того не может! – поразился Мунго Сент-Джон.
Базо медленно шагал вдоль поредевших рядов. Это уже не импи, это жалкая кучка отчаявшихся людей, которых пощадила смерть. Большинство ранены и перевязаны окровавленными пучками листьев. Взгляды странно застывшие: так смотрят люди, только что заглянувшие в вечность. Никто не пел, сидели молча, но все же лицом к лагерю белых.
Базо дошел до
Базо поднял ассегай, приветствуя мертвого вождя.
– Привет тебе, Манонда! Ты предпочел смерть горькой чаше поражения! – выкрикнул Базо.
От импи Инсукамини ничего не осталось: груды тел перед фургонами, точно снопы после жатвы.
– Слава тебе, Манонда! Ты предпочел смерть жизни калеки и раба. Иди с миром, Манонда, и замолви за нас слово перед духами.
Базо повернулся лицом к молчаливо ожидающим воинам. Утреннее солнце, едва поднявшееся над верхушками деревьев, светило им в спины, отбрасывая длинные тени.
– Дети мои, по-прежнему ли ваши сердца полны ярости? – пропел Базо звучным чистым голосом.
– Они полны ярости, Баба! – хором ответили ему.
– Так закончим же то, что начали!
Там, где в первой волне атаки шли десять амадода, сейчас стояли лишь двое. Жалкая кучка воинов бросилась вперед по пропитанной кровью глине, и только один из них прошел больше половины пути от леса до фургонов – остальные повернули обратно, оставив своего командира продолжать атаку в одиночестве.
Базо со всхлипом втягивал ртом воздух, струйки пота стекали по обнаженной груди. Он не ощутил удара первой пули – просто внезапно онемел участок тела, словно его не стало. Базо несся вперед, перепрыгивая через груды искалеченных тел. Стрельба звучала приглушенно, издалека: в ушах звенело, точно эхом отдавался грохот гигантского водопада.
Снова резкий рывок, будто в тело воткнулся изогнутый шип колючки, но боли не было. Звон в ушах усилился, поле зрения сузилось, превратившись в узкий туннель в темноте.
Еще один раздражающий, хотя и безболезненный рывок, и Базо вдруг охватила безграничная усталость. Хотелось лечь и отдохнуть, однако он продолжал бежать навстречу белым парусиновым крышам фургонов. И опять тело резко дернуло, словно за невидимый поводок. Ноги подкосились, он мягко упал навзничь и уткнулся лицом в твердую, высушенную солнцем глину.
Стрельба затихла, вместо нее послышались крики торжества: за стеной фургонов белые поздравляли себя с победой.
Смертельная усталость придавила изнуренного Базо к земле. Он закрыл глаза и провалился в темноту.
Ветер внезапно изменил направление,
Поднявшись на перевал, Танасе пристально вгляделась в очередное ущелье, заросшее густым темно-зеленым кустарником. Надежды снова медленно угасли: и здесь не видно никаких следов присутствия человека.
С тех пор как Танасе покинула тайную долину, месяц округлился, потом снова исчез и теперь опять сиял желтым серпом в ночном небе. Все это время она искала женщин и детей матабеле, зная, что они наверняка прячутся в холмах Матопо: так делали всегда. В случае нападения врага женщин и детей посылали в горы. Танасе могла всю жизнь бродить по огромной территории с множеством долин и лабиринтами глубоких пещер в поисках беженцев – и не найти их.
Она медленно пошла вниз по пустынному ущелью. Ноги налились свинцом, подступила тошнота. Девушка сглотнула слюну и, спустившись вниз, осела на поросший мохом камень возле ручейка.
О причине недомогания догадаться нетрудно. Хотя месячные запаздывали всего на несколько дней, Танасе была уверена, что ненавистное семя, исторгнутое в нее волосатым насильником с отвисшим брюхом, достигло цели и укрепилось. Она знала, что следует сделать.
Отложив в сторонку свою ношу, девушка разыскала сухие веточки под деревьями, куда еще не успел добраться гути, собрала их горкой возле большого валуна и присела рядом.
Как она ни старалась, огонь не загорался. Танасе вздохнула и сгорбилась: даже такая мелочь, как незатейливое волшебство разжигания огня, теперь ей неподвластна. Верно сказал белый человек с золотистой бородой: она больше не Умлимо, а всего лишь обычная женщина. Теперь у нее нет ни особого дара, ни ужасных обязанностей – она свободна. Духи больше ничего от нее не потребуют, и наконец ей позволено отыскать любимого мужчину.
Танасе развела костер обычным способом – трением сухих палочек; ей придавали силы любовь и столь же яростная ненависть. Именно эти две страсти помогут преодолеть предстоящие испытания.
Содержимое глиняного горшочка закипело, Танасе добавила в него полоски сухой коры тамбути – сладкий аромат ядовитых паров мгновенно вызвал прилив тошноты.
Кончик прямого черного рога орикса был обрезан – получилась воронка для введения жидкостей в тело.
Танасе расстелила кожаную накидку возле валуна, улеглась на спину, высоко подняв ноги и упираясь ступнями в шершавый гранит. Сделав глубокий вдох, она стиснула зубы и задержала дыхание – смазанный жиром рог легко скользнул внутрь. Когда он наткнулся на сопротивление, она стала его поворачивать – осторожно и уверенно. Кончик рога вошел в отверстие и устремился в потайные глубины тела. Девушка охнула от боли.