Лучший из врагов (сборник)
Шрифт:
…Это началось на квартире акушерки-голландки, приспособленной под клинику и куда Джоанна с подругами приехала с твердым решением сделать аборт.
По ужасному стечению обстоятельств мужская сперма встретилась с женской яйцеклеткой на пятый день после того, как у Джоанны прошли месячные. Джоанна не вступала в интимную близость с мужчиной в течение десяти месяцев с того времени как прибыла на Майорку. Эдуардо смог доказать своей жене, что ему можно доверять. Он и Джоанна заигрывали друг с другом много месяцев, но у нее не было намерения повторить судьбу своей предшественницы,
Вопреки наилучшим намерениям, Джоанна уступила Эдуардо в тот день, когда получила бумаги, подтверждающие, что брак с Нейлом расторгнут.
Она была в редакции, и Эдуардо, видя как она расстроена, уговорил ее сходить в один небольшой ресторанчик на побережье.
Через два часа, после того как они выпили две бутылки «Сангрии», она согласилась поехать с Эдуардо на вершину горы и посмотреть оттуда на залив. В автомобиле он обнял ее и стал утешать. Она успокоилась, и даже отметила про себя, что он пользуется хорошим одеколоном.
В своих мечтах они уже давно обладали друг другом, но для Джоанны реальность не стала лучше фантазии, просто ей требовалось утешение.
Через несколько дней она пришла в чувство, и прервала эту любовную связь. Потом прекратились месячные.
В католической Испании аборты запрещены законом, и сделать аборт можно только нелегально. Ту голландскую акушерку нашел Эдуардо, на что ему понадобилось более недели. Она помогала женщинам избавиться от нежелательной беременности за скромную плату, а если у кого не было денег, то и бесплатно. Но ее методы были самыми быстрыми и примитивными. Акушерка сразу дала понять, что не любит долго возиться с пациентками, даже если могут быть осложнения. Местным врачам иногда приходилось сталкиваться с последствиями ее работы, но в большинстве случаев они не обращались в полицию. Бедные женщины и так уже достаточно настрадались.
Комната, в которой оказалась Джоанна, была очень маленькой и лишенной всякой мебели. Посередине, на полу, лежал грязный матрас. Правда, кроме него, Катя и Лиз заметили в углу стопку чистых простыней.
Акушерка торопилась. Ее помощница встала на страже у двери вместе с Катей и Лиз, на случай, если вдруг нагрянет кто-то посторонний или, что еще хуже, полиция.
Женщина постелила серое шерстяное одеяло, на которое поставила банку с карболовой кислотой, кусок резиновой трубки и другие допотопные инструменты.
Почему нужно терпеть такие страдания, думала Джоанна, из-за нескольких минут интимной близости, которые даже не принесли ей эмоционального спокойствия.
— Обычно это не больно, но ты приготовься потерпеть — слишком маленький срок и у тебя это первый аборт. У тебя ведь это в первый раз? — спросила акушерка на превосходном английском.
Джоанна кивнула.
— И в последний.
— Конечно, конечно, — откликнулась акушерка.
За дверью санитарка сказала Кате и Лиз:
— Не забудьте сегодня вечером положить ей на матрас клеенку. Если температура поднимется выше тридцати
Подруги Джоанны знали, чего ей стоило решиться на аборт.
К тому времени, как санитарка закончила разговор, акушерка ввела карболку в матку Джоанны. Под ее действием у женщины начинаются родовые схватки, мышцы матки сокращаются и утробный плод исторгается.
Схватки начались через два часа. Джоанна громко стонала. Катя и Лиз постоянно ходили из комнаты в ванну, прикладывая Джоанне ледяные компрессы и пытаясь ее успокоить. Похоже, ничего не помогало.
Схватки были такими же сильными, как при обычных родах, и причиняли ужасную боль, только на свет не появился малыш, при радости от рождения которого матери забывают про родовые муки. Эти мучения — единственная причина того, что мир не населен одними детьми, как скажет потом Джоанна.
Но никакого малыша не было, чтобы можно было забыть про страданье и боль. Она никогда не сможет забыть этот урок. И никогда больше не сможет работать у Эдуардо Гонсалеса. Единственным утешением для Джоанны могло служить то, что после этого мрачного эпизода ее дружба с Катей и Лиз стала еще крепче. И когда Джоанна сказала, что ей снова хочется попытать счастья в британской прессе, теперь уже с членским билетом Национального Союза Журналистов, получить который ей помогла Лиз, подруги решили к ней присоединиться.
Лиз с восторгом поддержала ее идею. Катя, устав от моря, солнца к особенно от секса без любви, тоже согласилась покинуть остров. Они заявили ошеломленному сеньору Гонсалесу о своем уходе и дали ему месяц на то, чтобы он нашел себе других сотрудников.
Лондон встретил их серым пасмурным днем. Закутавшись в плащи, они спрашивали себя, такая ли уж это была хорошая мысль — вновь возвратиться сюда. Но когда такси довезло их до Флит-стрит, к ним снова вернулось радостное настроение. Они снова оказались в своем мире.
Глава четвертая
Сидя за своим столом, Джоанна и Лиз наблюдали за Катей. Вероятно, даже наверняка, по ее взгляду можно будет угадать, кто же этот загадочный любовник. Их интерес на девяносто процентов был вызван любопытством и на десять процентов — переживанием за Катю.
— Она продолжает смотреть на главный стол, — сказала Лиз. — Я не могу поверить, что это кто-то из их числа; они все либо женаты, либо с какими-то отклонениями.
— Может быть, это Дики?
— Не смеши. Он и Шейла сейчас без ума друг от друга. Не беспокойся, скоро мы узнаем. Ей никогда не удавалось держать от нас что-нибудь в тайне.
Журналист, сидевший слева от Лиз, весь обратился в слух.
— О чем это вы говорите? — спросил он.
Тони Бернс снова встретился на их пути, когда Лиз стала журналистом «Санди кроникл», три года назад.
— Так, ни о чем, — сухо ответила Лиз. — Ни о чем таком, что тебе могло бы быть интересно.
Он сейчас был совершенно не похож на того мужчину, с которым она познакомилась много лет назад на Майорке.