Лучший сын

Власова Анастасия Николаевна

– Ох, ничего себе! – в дверном проеме появился Гера. – Смотри!

Брат указывал на ведьму. Лука тоже посмотрел. В ней ровным счетом ничего не изменилось.

– Не понял, – сознался Гера. – Я же почувствовал, когда чары лопнули. Да и там по всему дому придурки вопят. Все в непонятках, что да как. А она…

И тут до Луки начало доходить.

– Братку, – он старался не встревожить Геру. – Бери ее и уходи.

– Лу? – младший посмотрел на него насторожено.

– Я серьезно, – Лука одернул пиджак, проверил пистолет в кобуре. – Сейчас не до трепа.

– Одурел? – осведомился

младший. – Я тебя тут не брошу.

– Гера, иди, – он чуть прикоснулся к его запястью. – Я клянусь, что со мной ничего не случится. Ты буквально через пару минут все поймешь и сам.

Брат чуть задержал его взгляд, убедился, что тот не отступит.

– Хрен с тобой, на турнире рассчитаюсь, – Гера бережно поднял ведьму. – Но если через пятнадцать минут ты не будешь сидеть в машине…

Лука его уже не слушал. Он достал платок, вытер кровь, стекающую по верхней губе, потом поставил вновь кресло на ножки и убедился, что сидеть в нем больше нельзя. Жаль, шикарная была вещь. Придется постоять. Он полез за новой сигаретой.

Как и в прошлый раз, он ничего не услышал. Но когда сизая струйка тумана, появившаяся откуда-то сверху, началасвиваться тугими кольцами за его спиной, он ее чувствовал. Как будто создаваемые ею вибрации, холодком проходили по его спине. Лука прикурил, еще чуть подождал, пока тело полностью оформится, и только потом повернулся.

– Доброй ночи, брат…

– Доброй, … брат, – вампир выделил последнее слово.

Лука чуть поклонился, стараясь не обращать внимание на боль. Он слышал много всяких баек про вампиров. У нынешней молодежи они были в авторитете, вернее, всякие сентиментальные сопливые романы о них, созданные на киноэкранах. Конечно, для наивных смертных в этом всем присутствовал элемент романтики. Как же, племя Отверженных! Страдающие без солнца. Вынужденные пить кровь, чтобы жить. А еще рассказывали всякий бред о Иудиной чаше, способной снять проклятие, о непонятной связи вампиров со Святой кровью.

На самом деле, в этом было зерно истины. Настоящие Высшие вампиры имели с Граалем очень тесную связь. Но только Высшие, а не множественные полукровки или банальные деревенские упыри. Вампирами становились Рыцари, отрекшиеся от Служения. Насколько было известно Луке, на такое решались немногие. Он не знал, как проходит ритуал, да и не хотел знать. Лично для него, такое отречение было равносильно даже не суициду, а просто небытию. И дело не в страхе. Просто… Он был Рыцарем и хотел им быть, он не мыслил себя вне Служения, хотя иногда ненавидел их систему всеми фибрами души.

Сам он сталкивался с Черными братьями всего дважды. Первый раз он, надеясь на разговор с утерянным родственником, был сильно разочарован. Тот старый обезумевший от крови хрен, вызвал у Луки стойкое чувство тошноты. Он вытащил вампира на свет за шкирку и долго еще смотрел на превратившееся в пепел тело, пытаясь усмирить чувство презрения и брезгливости. В другой раз ему попался полукровка. Не блещущий умом и страдающий провалами в памяти. Метисы быстро деградировали, превращаясь в мулов с куриными мозгами. Иногда они умирали, просто не сумев сообразить, как добыть кровь для пропитания.

Но тот, кто сейчас стоял

напротив рыцаря, был совсем другим. Больше всего вампир напоминал Гэри Олдмана в роли крестного Гарри Поттера. Высокий, хорошо сложенный, с длинными вьющимися волосами и элегантной бородкой. Вид у него был немного надменный. Черные глаза смотрели на Луку внимательно и … с доброжелательностью, что ли?

– Куда вы ее отвезете? – спросил он.

– К Балтазару, – Лука пожал плечами и поморщился. Черт, плечо ломит. Трещина там в кости, что ли?

– А! – вампир взмахнул рукой и из соседней комнаты притащились два стула. У одного были отломаны поперечины на спинке, у другого – распорота подушка сидения. – Ну, хоть что-то. Присядем?

Лука кивком поблагодарил Черного брата. Бывшие родственные связи, да разница в возрасте не позволяла рыцарю быть неуважительным. А вампир в лучшем случае был его лет на двести старше.

– Как сейчас выглядит старый волхв?

Лука чаще называл Балтазара старым болваном.

– В этом веке он выбрал себе облик восточного мудреца, – он позволил себе чуть насмешливо улыбнуться. – Длинный, худой, с жидкими усами, свисающими на грудь и пергаментной желтой кожей.

– У него всегда было странное чувство юмора, – прокомментировал вампир.

Лука вообще не замечал ни за одним из трех волхвов чувства юмора.

– Почему ты не убил ее? – чуть помолчав, задал Черный брат следующий вопрос.

Лука понял, что вампир пришел сюда только ради этого конкретного разговора.

– Знаешь, – почему-то рыцарю захотелось быть честным. – Конечно, у меня был приказ. Но даже если бы его и не было… В принципе, ничего она особенного не сделала. Да еще если вспомнить, как она приняла бой… Она не заслуживает смерти.

– Спасибо, – вампир кивнул, прекрасно зная, что Лука его поймет. – Я слышал, как тебя называли Лукой. Наслышан. Тебя уже именовали?

– Нет, – рыцарь опять чуть улыбнулся. – А у тебя было имя?

– Вайтек, – вампир чуть поклонился.

– И я наслышан, – Лука вернул ему поклон. – Теперь мне становится понятно, зачем Беовульф дал мне несколько странных советов.

– Беовульф, – Вайтек чуть взмахнул рукой. – Он заслуживает уважения, если Рыцари вообще способны вызывать это высокое чувство.

– Мы не часто уважаем даже сами себя, – рыцарь позволил себе еще одну кривоватую ухмылку. – Грязная у нас работа.

– Тогда отчего ты, претендующий на имя Говейна, а может даже, Галахада, не бросишь эту работу? – тон Вайтека изменился. В его голосе заискрились эмоции. Гнев, страдание, удивление и …настойчивость, какая бывает только у тех, кто потерял истину.

– Я не смог бы жить иначе, – Лука не знал, как объяснить то, что он чувствовал. Да и вести долгие прочувствованные разговоры высоким стилем, рыцарю было как-то непривычно. – Святыня … Это часть меня. И, поверь, весьма важная часть. Если ее исключить, … – он привычно криво усмехнулся.– Ну, без какого-либо из своих органов я перестал бы быть таким красавчиком. Отказаться от Служения, по-моему, тоже самое, как сознательно пропить свою печень.

Вампир вперил в него немигающий взгляд, какой-то сверлящий, допытывающийся.