Лудингирра
Шрифт:
– Знаешь! – Дамгула резко прервала рассуждения мужа. – Может тебе не следует отправляться к амореям?
Чрезвычайно резкий тон собственной жены изумил Лудингирру.
– Ты что такое говоришь?
Дамгула отвела взор в сторону.
– Почему ты молчишь? – допытывался Лудингирра. – Ты что-то знаешь и не хочешь мне говорить?
– Просто… я… Просто я не хочу оставаться здесь одна. Мне страшно.
– Тебе нечего здесь бояться. Ты же в своем доме.
Дамгула ничего не ответила.
– Может ты
Дамгула немного успокоилась или только сделала вид:
– Да, ты, наверное, прав… Мне что-то нехорошо…
В ночь перед отплытием Лудингирра долго не мог заснуть. Он ходил по саду, пытаясь представить себе, что его ждет в аморейских землях. Не спалось и Нинмару. Он пришел, прижимая к себе мягкий валик на котором обычно спал, устроился радом с отцом на скамье и спросил:
– Ты скоро вернешься?
– Скоро, конечно скоро.
– Маме плохо сегодня целый день… Почему?
– Ничего, пройдет… – Лудингирра и сам чувствовал себя не лучшим образом.
– Ты меня возьмешь с собой?
– Не в этот раз. – вздохнул отец.
– Ну почему? – возмутился Нинмар. – Тебя отец брал с собой, а ты меня – не берешь! Мне скучно здесь. Шибкини помогает своему отцу! И я хочу тоже…
– Не торопись взрослеть, сынок. Когда-нибудь придет и твой час.
– Скорей бы. – вздохнул Нинмар.
Корабль тихо покачивался на мутных водах Идиглата, поскрипывали снасти, Эннам отдавал приказы работникам, а Лудингирра с палубы смотрел на Дамгулу и Нинмара, смотрел и чувствовал, что видит их в последний раз.
До самого полудня шли на веслах, потом на попутный ветер поставили парус и корабль стал двигаться быстрее. И как только Эреду скрылся из вида, внутри Лудингирры что-то кольнуло: «Остановись!»
– Эннам! – крикнул он.
– Да, мой господин.
– С кораблем все в порядке?
Эннама такой вопрос озадачил.
– Вроде все… – развел руками верный слуга. – Если ветер не стихнет – наберем хороший ход… Моего господина что-то тревожит?
– Расскажи, что ты знаешь об этих людях. С ними можно договориться?
Эннам попытался угадать что хочет услышать его хозяин и никак не мог придумать ему ответ.
Распрощавшись со своим благоверным, Дамгула отправила сына домой, а сама решила сходить в храм и принести жертву. На рынке подошла к пузатой торговке, что сидела на своем стуле словно туча и продавала разные масла и благовония.
– Чего желает благородная госпожа? – оживилась туча.
– Храмовое масло… один кувшин.
– Желаешь поменьше или побольше?
– Вон тот, самый большой…
Пока осчастливленная туча доставала самый большой и самый дорогой кувшин с маслом, Дамгула заметила одного очень неприятного типа, что вертелся тут же возле прилавка. У этого типа была
«Кажется, он понял, что я его заметила…» – Дамгула быстрым шагом направилась прочь с рынка. В какой-то момент она подумала, что лучше ей пойти домой и с этой мыслью оглянулась – человека со шрамом она не увидела. Успокоившись, она решила все же пойти в храм и попросить у Энлиля скорого и благополучного возвращения мужа домой.
Внутри храма не было ни души. Ни прихожан, ни жрецов. Даже ворчливый служитель – и тот куда-то подевался. Тихо и темно… На полу валялась корзина с фруктами и разбитый кувшин с жертвенным вином…
Дамгула прошла в гипар [15] и сделала подношение. Страх заставил ее отказаться от молитвы, и она направилась к выходу, но путь ей преградили.
– Где еще можно застать набожную жену, после проводов благоверного? – голос Ургулы звучал особенно спокойно. Он был уверен в том, что теперь он добьется своей цели.
– Тебе мало твоих потаскух?! Уходи! Или я позову на помощь!
На это казначей лишь посмеялся от души.
– Может ты и не заметила, но здесь никого нет. – Ургула вцепился ей в руку выше локтя, но она вырвалась, схватила с жертвенного стола нож и крикнула:
15
Гипар – алтарь.
– Не подходи! Клянусь, я убью тебя…
Ургулу это не испугало:
– Тебе не справиться со мной. И ты это знаешь.
– Тогда я убью себя. Тебя возбуждает окровавленное тело?
Ургула понадеялся на то, что сможет вырвать из рук женщины оружие. Он уже сделал шаг вперед, но Дамгула поднесла нож к собственной шее и несколько капель крови обагрили метал.
Тут заскрипели храмовые ворота и несколько человек вошли внутрь. Ургуле пришлось отказаться от своих планов. Он отступил и прошипел:
– Сегодня ты победила. Но так будет не всегда. От сердца говорю тебе: отныне твоя жизнь будет хуже, чем у самой подлой рабыни, ты забудешь о своем благородстве, и сама приползешь ко мне на коленях…
– Я никогда не стану твоей рабыней!
– Посмотрим!
Ургула вышел из гипара, и встретился лицом к лицу с Энасиром и его людьми.
– Надеюсь, достопочтенный казначей уже закончил свою утреннюю молитву? – слова начальника городской стражи были наполнены ненавистью до самых краев.