Луи Армстронг - американский гений

Коллиер Джеймс Линкольн

С другой стороны, эти музыканты знали, причем некоторые из них довольно неплохо, классическую музыку. К любому произведению они были склонны подходить с мерками, установленными голосоведением, то есть принципами соединения нескольких голосов в едином гармоническом целом. Естественно, вначале эти ансамбли использовали музыку по тем канонам, которые им были хорошо известны. Вместо полифонического звучания в новоорлеанском стиле, когда несколько мелодических линий непрерывно пересекаются друг с другом, они старались добиться того, чтобы ансамбль инструментов звучал как единое целое.

Более того, их оркестры были чисто танцевальными. Конечно, первые новоорлеанские джаз-бэнды тоже играли на танцах, но начиная с 1915 года, по мере продвижения джаза на Север,

под него все чаще не только танцуют - его слушают. Совершенно другой характер носили ансамбли Хендерсона и Эллингтона, выступавшие главным образом в танцзалах с репертуаром, состоявшим из популярных пьес, и не ставившие перед собой задачу создания нового направления в музыке. Для них джаз был веселой, живой и модной музыкой, и они охотно использовали джазовые приемы, чтобы исполняемые ими пьесы выглядели современными. Подлинный интерес к джазу у музыкантов восточных штатов возник только после того, как они получили возможность знакомиться с ним по первоисточникам. Настоящему джазу их научили выступавшие с Эллингтоном Сидней Беше и "Баббер" Майли, а также оркестрант Хендерсона Луи Армстронг.

Флетчер Хендерсон - странная и в то же время трагическая фигура в истории джаза. Он родился в 1897 году в городе Катберт, штат Джорджия. Его отец, Флетчер-старший, был директором "Randolf Training School", высшей промышленной школы для негров. Мать, Ози Хендерсон, - пианисткой и преподавателем музыки. Флетчер с детства учился классической игре на фортепиано и умел читать с листа. Красивый, светлокожий юноша, он страдал болезненной неуверенностью в своих силах и всегда плыл по течению, стараясь делать лишь минимум того, что от него требовалось. В университете города Атланта он специализировался в химии и математике и в 1920 году приехал в Нью-Йорк, надеясь сделать карьеру химика. Это была совершенно нереальная идея. Чтобы зарабатывать на жизнь, Хендерсон поступил в негритянскую издательскую фирму "Пэйс энд Хэнди мьюзик компани", где выполнял ту же работу, что Лил Хардин в нотном магазине Джонсов. Один из владельцев фирмы, У. К. Хэнди, был известным композитором, автором "St. Louis Blues" и других пьес. Второй владелец, агент негритянской страховой компании Харри Пэйс, тоже время от времени сочинял песни. В 1921 году Пэйс уходит из фирмы, чтобы основать первую негритянскую компанию грамзаписей "Black Swan", взяв с собой Хендерсона в качестве доверенного лица по всем связанным с музыкой вопросам. Хендерсон аккомпанировал певцам во время записей, собирал небольшие оркестры для сопровождения и вскоре незаметно для самого себя стал музыкальным руководителем.

Компании "Black Swan" удалось заключить контракт с известной исполнительницей блюзов Этель Уотерс, выступавшей в различных театрах и кабаре. Хендерсон впервые услышал игру Армстронга во время гастролей в Новом Орлеане, где он рекламировал грамзаписи Уотерс, сделанные компанией "Black Swan". В 1922 году Флетчер, чтобы немного подработать, начал между делом заниматься сколачиванием групп для выступления на танцплощадках и в кабаре. В 1923 году известному бродвейскому ночному клубу "Алабам" потребовался танцевальный оркестр. Был объявлен конкурс. Хендерсон по свойственной ему привычке не собирался ничего делать, но оркестранты уговорили его принять участие в прослушивании. Оркестр был признан лучшим, и клуб стал постоянным местом его работы.

Несколько месяцев спустя состоялось открытие сезона в танцзале "Роузленд", одном из самых модных заведений такого рода. Вначале наряду с ансамблем белых музыкантов во главе с Сэмом Лейнином в нем выступала новоорлеанская группа Арманда Пайрона. Однако новоорлеанцам Нью-Йорк не нравился. Он казался им слишком холодным и шумным, и вообще они скучали по дому. Вскоре группа вернулась в Новый Орлеан, и администрации пришлось подыскивать ей замену. Нужен был именно негритянский ансамбль. Во-первых, он был дешевле, во-вторых, в это время в Америке начала распространяться мода на негритянскую эстраду.

Это место предложили Хендерсону, и снова, как обычно, он не приложил никаких усилий,

чтобы получить его. Все произошло по воле случая. Администрация "Алабам" потребовала, чтобы саксофонист Коулмен Хоукинс, который спустя несколько лет стал одним из ведущих джазменов, аккомпанировал певице клуба Эдит Вилсон. Тот соглашался на это только за дополнительную оплату, в чем ему отказали. После этого инцидента Хендерсон и его музыканты распрощались с клубом и перешли в "Роузленд". Всего несколько месяцев спустя, в мае 1925 года, ансамбль Лейнина неожиданно отказался продолжить свои выступления в "Роузленде". (Лично я подозреваю, что белые музыканты просто не хотели работать вместе с неграми. Впрочем, это только мое предположение.) Так благодаря целой серии счастливых случайностей оркестр Хендерсона получил в свое распоряжение сцену, расположенную в одном из самых оживленных и престижных районов Нью-Йорка.

Биограф Оливера Уолтер К. Аллен пишет, что "Роузленд" представлял собой "огромный танцевальный зал, рядом с которым была расположена большая закусочная, где продавали безалкогольные напитки и пиво. Туда приходили парами, поодиночке, словом, все, кто хотел, но... только белые. Что же касается музыкантов, то белые просто брали входной билет и шли в зал. Другое дело исполнители-негры. Те должны были держаться подальше от танцующих, поэтому для них была оборудована специальная эстрада" 1.

В те годы в танцзалах существовал порядок, по которому каждый мог пригласить за десять центов платную партнершу. Некоторые заведения такого рода мало чем отличались от обычных домов свиданий, чего нельзя было сказать о "Роузленд". Его владельцы заботились о своей репутации.

Когда летом 1924 года Хендерсон решил пригласить в оркестр "горячего" музыканта, умеющего исполнять новую джазовую музыку, которая все больше нравилась публике, он вспомнил об Армстронге.

"Я запомнил этого парня, - объяснял свой выбор Хендерсон. - Он играл лучше самого Оливера, и никто не мог убедить меня в обратном. Несколько лет спустя я узнал, что Армстронг вместе с Оливером работает в Чикаго в кафе "Дримленд". Мне хотелось иметь в своем оркестре этого великолепного трубача, тем более что нам предстояло выступать на открытии сезона в танцзале "Роузленд". Честно говоря, я никак не ожидал, что он примет мое предложение, и был очень удивлен, когда он вдруг приехал в Нью-Йорк и пришел к нам" 2.

1 Allen W. С. Hendersonia. Highland Park, 1973, p. 113-114.

2 Shapiro N., Hentоff N. Hear Me Talkin' to Ya, p. 202.

Нет никаких сомнений в том, что Армстронг только под нажимом Лил решился перейти к Хендерсону. Нью-Йорк был главным центром индустрии развлечений, и артисту сделать себе карьеру там было легче, чем где бы то ни было. К тому же джазмены западных штатов завоевали к тому времени репутацию более умелых исполнителей "горячей" музыки, чем их нью-йоркские коллеги, все еще проявлявшие некоторую робость. Это создавало дополнительные возможности для привлечения таких музыкантов, как Армстронг. И Лил, и сам Луи надеялись, что выступления с оркестром Хендерсона будут хорошей рекламой, сделают имя Луи известным. Поэтому, не долго думая, они собрались и поехали на Восток.

Нью-Йорк по всем статьям был неплохим местом для негритянского эстрадного артиста. Танцевальный бум продолжался. Уже четыре года, как действовал "сухой закон", и напиться в "speakeasies" - баре, где незаконно продавали спиртные напитки, - считалось пикантным приключением. Новая "горячая" музыка вошла в моду. Особым шиком у молодежи считалось сходить в кабаре, выпить и потанцевать. К ее услугам в одном только Манхаттане насчитывалось около двух с половиной тысяч "speakeasies", кабаре и ресторанов, в которых шла подпольная торговля алкоголем. Во многих из них играли музыкальные ансамбли. Наиболее известные из этих заведений находились на Бродвее- в районе Таймс-сквер и в Гарлеме - в районе Леннокс и 7-й авеню, где они занимали несколько кварталов по обеим сторонам 135-й улицы. "С самого начала джаз и ночной клуб стали синонимами", - писала в 1930 году "Нью-Йорк таймс" 1.