Лукавый сексуальный лжец
Шрифт:
Явно забавляясь, Люк слегка улыбается, после чего достает из кошелька
две двадцатки и кладет их на стойку. Берет три стакана и кивает мне, прежде
чем отвернуться.
– Я вернусь за остальными, – говорит он. И уходит.
Открывается входная дверь, и входят одна за другой участницы какого-то
девичника. И в течение следующих трех часов я делаю больше розовых
коктейлей с сексуальными названиями, чем в состоянии сосчитать. Поэтому
забрал ли оставшееся пиво
кстати, очень даже хорошо, – напоминаю я себе. Ведь если и есть правило,
которое я усвоила четко и быстро, то вот оно: не встречаться с парнями, с
которыми познакомилась на работе. Никогда.
А Люк… ну, он только усиливает все возможные причины поставить это
правило на первое место.
***
Едва уходит последний посетитель, я помогаю Фреду все закрыть,
приезжаю в пустую квартиру и валюсь в постель.
Родители, мягко говоря, не в восторге от моей жизни в Сан-Диего и при
каждой встрече осторожно напоминают об этом. Они не понимают, зачем мне
соседка, если бабуля оставила мне в наследство этот лофт. И хотя здесь я
провела большую часть детства, они также не понимают, почему после
окончания университета я не продала его и не вернулась домой. Нет, ну что за
вариант! Холодный Колорадо вместо солнечного Сан-Диего? На фиг надо. И
они наверняка не одобряют ежедневный серфинг и ночную работу в баре, в
то время как диплом по графическому искусству, ради которого я так
вкалывала, лежит без дела и пылится.
Ладно, по поводу последнего они правы.
Но прямо сейчас я довольна своей жизнью. Лола беспокоится, что я
слишком долго одна – а я действительно давно одна, но не чувствую себя
несчастной. Работать барменом – это забавно, а серфинг для меня значит еще
больше. Он часть меня. Я люблю наблюдать, как медленно вздымаются и
закручиваются волны, превращаясь в пенистые стеклянные цилиндры.
Люблю забираться внутрь волны, этого тоннеля, огромного и такого
шумного, что в ушах ревет. Люблю ощущать, как солоноватый воздух
наполняет мой рот и впрыскивается в легкие. Каждую секунду океан строит
замки и разбивает их. Смотреть на это никогда не надоест.
И мне нравится падать в кровать, уставшей от того, что стояла на доске
весь день и работала на ногах всю ночь, а не потому что сидела за столом,
уставившись в монитор компьютера.
Сейчас моя жизнь невероятно хороша.
***
Но в начале своей субботней смены у Фреда я чувствую себя разбитой и
взвинченной одновременно: ребра болят,
водой.
Бывают дни, когда океан готов содействовать и катит волны прямо ко
мне. Сегодня не тот день. Сначала волны были очень даже ничего, но ни одну
я не смогла оседлать. Либо слишком рано вставала, либо поздно. Я уже давно
сбилась со счета, сколько вообще раз падала или получала доской по заднице.
До колледжа каждые каникулы проводила тут, у бабушки, и серфила на
пляжах Блэк бич и Винданси, как только мне исполнилось достаточно лет,
чтобы были силы самой нести доску. Но чем дольше я сегодня там
оставалась, тем сильнее нарастало разочарование, а последней каплей была
неожиданно огромная волна, которая закрутила меня… очень сильно.
Снова пришел парень с теми волосами и улыбкой. Люк, я помню его
хрипловатый голос, когда он представился. Сегодня он сидит за столиком со
своими друзьями, но я замечаю его, едва только вхожу.
Бар забит под завязку, и, даже сквозь громкую музыку услышав хохот
Харлоу, я ощущаю легкую тоску. Лучше бы я посидела с ними, а не работала.
Встав за стойку, я повязываю фартук поверх рубашки.
– Смотрю, у кого-то сегодня плохой день, – замечает Фред, колдуя
напоследок над стоящими на подносе «Маргаритами». – Разве не ты
говорила, что даже худший день в воде круче всех других замечательных?
Блин. Действительно, так и говорила. Почему люди напоминают о твоих
позитивных заявлениях именно в плохой день?
– Просто все болит и нервы на пределе, – пытаясь улыбнуться, отвечаю я.
– Переживу.
– Тогда ты выбрала удачное место. Шумные выпивающие люди –
идеально для плохого настроения.
В ответ на это я вымученно улыбаюсь, и, протянув руку, Фред мягко
похлопывает меня по щеке.
На стойке ждет целый ряд листков с заказами, и я беру один. Два
«Грязных мартини» с дополнительной порцией оливок. Я ставлю на поднос
два бокала, насыпаю лед в шейкер. Наливаю вермут, сто граммов джина и
немного оливкового рассола. И погружаюсь в присущий моей работе ритм:
отмерить, смешать, разлить по бокалам, принести… – эти знакомые
движения расслабляют.
Но я по-прежнему чувствую себя неспокойной и неспособной
отдышаться, вспоминая, как в те несколько ужасающих секунд думала, что не
смогу выбраться на поверхность. Такое уже случалось несколько раз, и хотя
умом я понимаю, что буду в порядке, трудно перестать вспоминать то
чувство, когда тонула.