Лукиан Самосатский. Сочинения
Шрифт:
Адимант. Никакого затруднения нет, Ликин, но одна пустяковая мысль в пути закралась и сделала совершенно неспособным слышать вас, так как всем разумом сосредоточился я на своей мысли.
Ликин. В чем же дело? Ты не замедлишь сказать, если только эта мысль не из числа «неизрекаемых». Хотя мы — люди посвященные, как тебе известно, и обучены хранить тайны.
Адимант. Да мне стыдно сказать перед вами — ведь очень уж мальчишеской покажется вам моя забота.
Ликин. Неужели нечто любовное? Так ты скажешь это не каким-нибудь непосвященным, но тем, кто сам посвящен под "сияющим факелом".
12. Адимант. Ничего подобного, чудак, а вообразил я себя владеющим великим богатством — счастье, которое древние называют пустым. Так вот,
Ликин. Так! Это весьма даже на руку — общая, как говорят, находка: неся богатство, Гермес делает его общей наградой, поэтому и нам в качестве друзей полагается насладиться долей роскоши Адиманта.
Адимант. Я был оттеснен от вас тотчас, едва мы вступили на корабль, когда я, Ликин, водворил тебя в безопасное место. Пока я измерял толщину якоря, вы, не знаю куда, удалились.
13. Однако же я все осмотрел и затем спросил одного из корабельщиков, как велик доход, наибольший, который приносит ежегодно хозяину корабль. Тот же сказал: "Не менее чем двенадцать аттических талантов". И вот, возвращаясь оттуда, стал я размышлять, что, если бы вдруг один из богов сделал этот корабль моим? Уж какой счастливой жизнью я бы зажил, оказывая благодеяния друзьям, совершая плавания иногда лично, иногда посылая рабов. На эти же двенадцать талантов построил бы я также дом в удобном месте, несколько повыше Расписного Портика, покинув тот отцовский, что у Илисса, накупил бы рабов, одежд, колесниц! Ныне я был бы в плавании, счастливцем почитали бы меня путники, страшилищем — матросы, только что не царя видели бы они во мне. Да, а пока я привожу на корабле все в порядок и издали озираюсь на гавань, ты, Ликин, вижу, впал уже в недоумение, готов потопить мое богатство и опрокинуть мою ладью, которую словно несет попутным дуновением желания.
14. Ликин. Итак, милейший, бери меня и отводи к стратегу, как некоего пирата или утолителя, который подстроил кораблекрушение, и все это на суше между Пиреем и городом. Но смотри, как я возмещу твою утрату: допусти только, что у тебя налицо пять кораблей лучше и больше этого египетского и — что важней всего — они не тонут и быстро, пять раз в год, доставляют тебе из Египта хлеб. Не ясно ли, о славнейший из судовладельцев, что и тогда не будет нам никакой прибыли от тебя, раз ты, став хозяином одного такого корабля, не отзывался на наши голоса? А если ты приобретешь пять кораблей, к тому же все будут трехъярусные и несокрушимые, так ты подавно не станешь замечать друзей… Так вот, милейший, тебе желаю благополучного плавания, а нам придется сидеть в Пирее и расспрашивать приплывающих из Египта или Италии, не видел ли кто где «Исиду», большой корабль Адиманта.
15. Адимант. Видишь! Вот из-за этого я и колебался высказать то, о чем думал, зная, что мои желания вы подымете насмех своими шутками. А потому я немного подожду, пока вы пройдете вперед, и отплыву опять на корабле: гораздо приятнее болтать с корабельщиками, чем служить вам посмешищем.
Ликин. Никоим образом, так как и мы остановимся и вместе с тобою отправимся на корабль.
Адимант. А я, взойдя первым, сниму сходни.
Ликин. Так мы подплывем к тебе. Не думаешь ли, что тебе будет легко приготовить столько кораблей, не покупая и не строя, а мы не просим у богов о даровании нам способности не уставая плавать на много стадий? Однако совсем недавно, на Эгину, на таинства Энодии, ты знаешь, в каком утлом челноке мы переплыли, мы, все приятели вместе, за четыре обола с каждого, и ты при этом совместном плавании нисколько нами не тяготился, а теперь сердишься, что мы вместе с тобой хотим взойти на корабль, и собираешься, поднявшись первым, снять сходни? Объелся ты, Адимант, и так уверен в своем благополучии, даже себе за пазуху плюнуть не хочешь, и откуда ты таким судовладельцем сделался! Так вскружили тебе голову дом в лучшем месте города и толпа твоих приспешников. Но, милый мой, именем Исиды, не забудь привезти нам из Египта нильской
16. Тимолай. Довольно тебе подшучивать, Ликин, — видишь, в какую краску ты вогнал Адиманта и смешками своими затопил его корабль. Он и так уж слишком перегружен и не в силах противостоять напору волн. А так как еще много осталось нам до города, разделим-ка на четыре части весь путь, отведем каждому причитающееся число стадий и спросим друг друга, чего бы он хотел от богов. Так-то незаметней будет усталость, и вместе с тем получим наслаждение, как бы добровольно погрузившись в сладостнейший сон, которым будем тешиться, сколько пожелаем: каждый сам знает свою меру в желаниях, а боги пусть поддержат нас и даруют все, будь то даже несогласно природе. Самое же главное: занятие покажет, кто из нас наилучшим образом использовал бы богатство, если бы сбылось его пожелание, — обнаружится, каким он и на самом деле будет в богатстве.
17. Самипп. Хорошо, Тимолай, я согласен с тобой и в свое время выскажу свои пожелания, о согласии же Адиманта, думается мне, и спрашивать нечего: он и так уж одной ногой стоит на корабле. Надо полагать, согласен и Ликин?
Ликин. Ну что ж! Давайте богатеть; если вы это находите лучшим делом, я не стану злоумышлять против общего благополучия.
Адимант. Так кто же будет первым?
Ликин. Ты, Адимант, затем после тебя вот Самипп, потом Тимолай, а я приберегу для своего пожелания немного, полстадия перед Двойными Воротами, и потому как можно быстрей доведу к концу свою речь.
18. Адимант. Ну, я-то и теперь не отступлюсь от корабля, но если возможно, то приумножу пожелания, а Гермес, податель прибыли, да согласится со всем. Так вот: пусть станет моим судно и все находящееся на нем, как то: груз, купцы, женщины и корабельщики.
Самипп. Ты забыл о чем-то другом, самом приятном из того, что для тебя лично имеется на корабле.
Адимант. Об отроке говоришь ты, Самипп, о том причесанном, так пусть будет и он моим. А пшеницы, сколько ни есть внутри, пусть все это количество станет чеканной золотой монетой, столькими же золотыми дариками.
19. Ликин. Да что ты, Адимант! Потонет у тебя корабль — ведь не одинакова тяжесть пшеницы и равного ей по объему количества золота!
Адимант. Не завидуй, Ликин, а когда дойдет до тебя черед в пожеланиях, хоть весь Парнет обрати в золото и владей им, я и то смолчу.
Ликин. Но я ради твоей безопасности так поступаю, — чтоб не погибли все вместе с золотом. Наша-то беда невелика, а вот отрок тот пригожий утонет, несчастный, не умея плавать.
Тимолай. Бодрись, Ликин, дельфины, нырнув под него, вынесут на землю. Или ты полагаешь, что дельфины спасли какого-то там игрока на лире в награду за его пение и мертвое тело какого-то отрока было доставлено на дельфине к Коринфу, а у вновь приобретенного раба Адиманта не найдется влюбленного дельфина?
Адимант. Значит и ты, Тимолай, решил подражать Ликину в приумножении острот, сам тому подавая пример?
20. Тимолай. Было бы лучше изобразить все это более правдоподобно: скажем, открыть клад у себя под кроватью, так чтоб не было у тебя хлопот с переноской золота с корабля в город.
Адимант. Правильно! Ну, пусть выкопаю я клад из-под каменного изваяния Гермеса, что стоит у нас во дворе, клад в тысячу мер чеканного золота. И вот тотчас, как велит Гесиод, я первым делом куплю дом такой, чтоб жить мне в нем знатно, а затем приобрету все кругом города, кроме земель, где нет ничего кроме чабреца и камней, да и еще на взморье у Элевсина и еще небольшое пространство возле Коринфа, ради состязаний, на случай моего путешествия на Истмийские игры. Прикуплю я и сикионскую равнину. Вообще всюду, где есть в Элладе места лесистые или орошаемые, или плодородные, все зараз они — Адиманта. Золото чеканное будет служить нам для еды, а для питья кубки будут не легковесные, как Эхекратовы, но каждый в два таланта весом.