Лукреция Борджа
Шрифт:
Это послание личного секретаря Эркуле д'Эсте исключительно важно. Отец и сын ждали его. Если бы его отзыв был неблагоприятным, они изобрели бы какой угодно предлог, чтобы разорвать соглашение. Становится совершенно ясно, что д'Эсте не доверяли Борджа до последней минуты. Что касается той фразы, где их доверенное лицо берет на себя смелость утверждать, что в поведении молодой женщины нет ничего зловещего, то она доказывает, как велики были их опасения. Два дня спустя советник Поцци и юрист Сарачени в свою очередь писали: «Чем больше мы изучаем синьору Лукрецию, тем больше нас очаровывает ее доброта, благопристойность, скромность, тактичность. Образ жизни, который она ведет у себя дома, — это образ жизни не просто христианки, а души набожной». Необходимо также процитировать агента Феррары Бартоломео Брешани. «У нас, — писал он, — достаточно оснований, чтобы быть удовлетворенными этой сиятельной дамой, чьи нрав и манеры совершенны, а христианское милосердие побуждает ее оказывать поддержку одной кающейся
Сообщения от разных людей произвели на Эркуле должное впечатление, и потому он отправил эскорт в Витербо, чтобы привезти оттуда пятнадцать монахинь, одна из которых, сестра Колумба да Риети, творила чудеса и слыла святой. Герцог д'Эсте лично сопроводил их в монастырь, специально для них приготовленный, и в течение нескольких дней молился вместе с ними.
В Риме Александр VI отслужил рождественскую мессу, помогали ему принцы д'Эсте, и посол Феррары описал своему господину, что «в храме папа держался весьма величественно, словно превосходный актер, вышедший на сцену». На следующий день дочь святого отца дала прием и по окончании его веселый праздник, который она открыла под звуки флейт и скрипок вместе с доном Ферранте, своим будущим деверем.
Изабелла Мантуанская поручила Иль Прете, своему «доброму охотничьему псу», шпионить за Лукрецией, а в случае необходимости подкупить ее служанок, чтобы проникнуть в ее личные апартаменты и составить представление об убранстве ее жилища, о том, каковы ее одежды и украшения. Она получила от своего агента послание, датированное 29 декабря: «Я буду следовать за синьорой Лукрецией как тень, и там, где не увидят глаза, я буду полагаться на нюх». Однако ничего предосудительного информатор не обнаружил:
Сиятельная госпожа бывает на людях мало, поскольку занята своим отъездом. В воскресенье вечером, в день святого Евфимия (26 декабря), я спешно направился в ее жилище. Она сидела возле постели; в углу комнаты стояло десятка два римлянок, одетых «на римский манер», с обычными покрывалами на голове. Здесь оке были десять ее придворных дам. Один дворянин из Валенсии и придворная дама по имени Николъ открыли танцы. После чего госпожа очень хорошо и очень изящно танцевала вместе с доном Ферранте. На ней был наряд из черного бархата с золотыми галунами и черными рукавами. Грудь ее до самой шеи прикрывала вуаль с золотыми полосами. На ней было жемчужное ожерелье, на голове — зеленый головной убор и сетка, унизанная рубинами. Вчера вечером кардинал ходил вместе с герцогом Чезаре и доном Ферранте прогуляться в масках по городу. В Риме с утра до вечера только и видишь что придворных в масках, поскольку после полуночи им не позволено появляться вне дома, иначе это дало бы повод к гнусным делам12.
Агент Изабеллы скромно умолчал о том, сколько молодых сердец разбил здесь ее брат кардинал Ипполито: римлянки никем так не восторгались, как им. Обожая их, он обещал им вечную любовь на два дня и держал слово, так как боялся скуки. После чего Иль Прете заключает свое письмо следующим дерзким советом: «Дочь нашего папы — дама очень умная, в ее присутствии вам понадобится немалая изобретательность. По правде говоря, я считаю ее личностью замечательной».
Роскошь празднеств, элегантность и богатство нарядов превратили свадьбу Лукреции в одно из наиболее блестящих событий эпохи Возрождения. Хотя по доверенности брак был заключен четырьмя месяцами ранее, Александр VI придавал большое значение тому, чтобы этот формальный акт был повторен в Риме — с произнесением слов «Vis volo» [28] и обменом кольцами. 30 декабря вечером феррарцы прибыли к своей будущей государыне, чтобы отправиться вместе с ней в Ватикан. Молодая женщина вышла в сопровождении дона Ферранте и дона Сиджизмондо, которые держали ее за руки, в то время как дети несли ее шлейф, а за ними следовали шестнадцать придворных дам и пятьдесят римлянок с гирляндами из мирта, символизирующего любовь и славу, и, наконец, сто пажей, одетых в сукно, расшитое золотом, и размахивавших двусторонним знаменем д'Эсте-Борджа.
28
Согласен (-сна) (ит.).
При свете факелов Лукреция появилась в соборе Святого Петра, где хор музыкантов запел свадебный гимн. Ее платье из ярко-красного атласа затмило наряды, в которых выходили замуж Изабелла д'Эсте и Бьянка Сфорца. Ее волосы, перевитые золотыми нитями, стянутые черной лентой, жемчуг с изумрудным кулоном на шее еще больше подчеркивали ее совершенное очарование bellissima [29] . Римский народ, собравшийся поприветствовать ее на всем пути следования процессии, был готов поверить, что перед ним видение. Два гиганта, ее девери, шли рядом с ней, словно ангелы-хранители. Кортеж прибыл в зал Salle Pantine, где его ждал Александр VI с Чезаре в окружении тринадцати кардиналов, представителей итальянских государств и всех иностранных послов, за исключением
29
Красавицы (ит.).
Когда была открыта шкатулка, драгоценности перешли из рук казначея в руки папы, а затем в руки Лукреции. Кардинал Антониотто Паллавичини определил на глаз их стоимость — около 70 тысяч дукатов: головной убор в форме берета, украшенный шестнадцатью бриллиантами, шестнадцатью рубинами и ста пятьюдесятью жемчужинами, четыре колье из драгоценных камней, ранее принадлежавшие Элеоноре Арагонской, восемь золотых цепочек самой тонкой работы, четыре пары четок и еще одна шапочка, усыпанная драгоценностями. Наступил черед Лукреции (благодарить. Она выразила свое удовлетворение «тем, как отделаны и с каким мастерством оправлены камни», отметив тем самым, что она восхищалась сокровищами скорее как произведениями искусства, чем как дорогими вещами. Кардиналы и послы вручили свои подарки: одни с удовольствием, другие — из страха перед Чезаре. В списке подарков следует отметить, что кое-что принесли слуги и служанки Лукреции — деталь, свидетельствующая о той симпатии, которую вызывала дочь папы у людей, находившихся у нее на службе.
Все направились в покои Попугая, где папа занял место на троне, по левую руку от него находились д'Эсте, по правую — его дочь, сидевшая на подушке. «Он попросил синьору Лукрецию, — пишет Иль Прете, — потанцевать с молодой дамой из Валенсии, что она сделала с превеликим очарованием, и в разгар веселья ее волосы выбились из-под сетки и заструились по плечам».
На следующий день карнавалом отметили начало 1502 года. Кортеж из тринадцати колесниц, символизировавших тринадцать кварталов города, перед которым несли флаги Рима, шли хористы и музыканты, тронулся с площади Навона, направляясь в Ватикан. К герцогу Феррарскому было деликатно проявлено внимание: на первой из колесниц изображалось прославление Геркулеса и напоминалось о Геркулесе Капитолийском. Александру VI, как и всем римским папам эпохи Возрождения, явно были по душе торжества, позволявшие ему купаться в лучах славы Римской империи и античных мифологических героев.
Шествие продлилось четыре часа. После полудня начались празднества, участники свадебного шествия и гости вручали призы победителям в беге. На следующий день наступила очередь испанцев устроить корриду на площади Святого Петра, где был сооружен амфитеатр. Чезаре вышел на арену в платье из золотистого сукна в сопровождении восьми матадоров, вооруженных пиками. С необыкновенным мастерством он воткнул в шею быка бандерильи, затем поразил его одним ударом шпаги. Затем он велел привести для себя еще одного быка, выдержал его яростный натиск и сумел нанести ему смертельный удар. После чего он уступил арену матадорам.
Вечером в апартаментах папы актеры сыграли «Менехмов» Плавта, произведение, которое уже ставилось по случаю первого брака Лукреции с сеньором Пезаро. Оплошности, путаница, недоразумения, вольные речи, игривая и чувственная мимика актеров заставили публику смеяться до слез. Вечер окончился представлением «Сетований Ромула и Рема», где показывалось, какой ущерб причинял им Александр-Юпитер, отбирая у них синьору Лукрецию, чтобы отдать ее в Феррару.
Начиная с 31 декабря казначеи Эркуле готовились пересчитывать деньги, которые должны были передать им казначеи Ватикана. Кастеллини наблюдал за операциями. Возможно, по забывчивости, случайной или намеренной, не было уточнено, что в Ферраре имели хождение монеты larghi [30] , a не те, что были подготовлены для приданого; поскольку вес их не был одинаковым, стоимость их значительно различалась. Во всяком случае, Александр VI не признал этого различия и отказался выплатить пеню. Разразилась ссора. И это еще раз доказывает, что папа и герцог преследовали лишь собственные интересы и что единственной их заботой было сделать этот союз максимально выгодным, прикрываясь показной дружбой. Даже находя, что Лукреция великолепна, феррарцы все равно приняли бы ее только с королевским приданым. В конце концов под давлением Кастеллини Александр VI пообещал навести порядок, однако доверенное лицо Эркуле пришло к заключению: «Я полагаю, что он не заплатит в дукатах larghi!»
30
Широкие (ит.).