Лукреция Борджиа. Лолита Возрождения

Павлищева Наталья Павловна

– Размышляю? Нет, я решил. Губернатором Сполето и Фолиньо станешь ты, Лукреция.

– Я?! – На мгновение она даже потеряла дар речи. Что это, шутка? Непохоже, отец вполне серьезен и деловит. – Но губернатором может быть только кардинал или епископ! И уж, конечно, не женщина!

– Это Папская область, и мне решать, кто кем там будет. К тому же все когда-то бывает впервые. Я не хочу отдавать должность чужому, тем более, предстоят трудные времена; если французская армия все же вторгнется в Италию, даже с благими намерениями, чтобы защитить нас, нужно подготовить город. Там

могут начать сопротивляться и вызовут разграбление. Я полагаю, ты сумеешь навести порядок и сделать все толково. К тому же Людовик не посмеет войти в город, где губернатором его родственница, да еще и столь прекрасная…

Папа встал, обошел стол и сел в кресло рядом с потрясенной дочерью, мягко положил руку на ее запястье:

– Я понимаю, Лукреция, тебе сейчас несколько не до того, к тому же скоро рожать, но прошу принять такое назначение. Отправишься в Сполето, наведешь там порядок и вернешься в Рим. Надеюсь, к этому времени твой супруг одумается и присоединится к тебе. – Родриго усмехнулся: – Если уж он так боится жить в Риме, пусть приезжает туда. Там ты хозяйка, ни меня, ни такого страшного для него Чезаре не будет рядом.

Он снова встал и вернулся за стол. Теперь голос понтифика звучал деловито и уверенно, он больше уговаривал:

– Донна Лукреция, я подписал бумаги о вашем назначении на пост губернатора Сполето и Фолиньи и надеюсь, вы поспешите отбыть туда, чтобы выполнить все мои поручения и свои обязанности. Лукреция, ты будешь первой женщиной-губернатором, ты хоть это понимаешь? Выполняй свои обязанности как должно, и пусть твоему супругу станет стыдно за свое поведение.

Лукреция снова разрыдалась.

– Ну, теперь-то почему?

– Благодарю тебя, отец. Я постараюсь справиться.

– А я вернуть твоего блудного мужа. Поверь, если он увидит, что ты не мчишься сломя голову по первому его зову, он приедет сам. А еще: он никому не нужен в Неаполе.

– Ты… не собираешься меня с ним разводить?

– Разводить?! – Кабинет огласил смех Папы. – И не думал! Если уж он тебе столь дорог, держи его при себе. Ты достойна куда более мужественного мужчины, но если ты его любишь, живи с таким. И береги будущего ребенка.

Поцеловав руку понтифика и выразив приличествующую случаю благодарность уже как губернатор, Лукреция отправилась к себе. Но она не успела выйти из кабинета, когда отец добавил еще одну просьбу:

– Забери с собой Джоффредо, он надоел мне со своим нытьем.

– А… Санча?

– Только вместе с Альфонсо!

В ответ на чуть лукавую улыбку отца Лукреция тоже улыбнулась. Она верила, что Папа сумеет убедить Альфонсо вернуться, тем более, сделать это можно не в Риме, а в Сполето, которым ей предстояло править.

Мысли Лукреции перекинулись на предстоящее губернаторство. Папе требовалась немалая смелость, чтобы назначить на этот пост не просто родственника, а дочь! Лукреция представила себе возмущение кардиналов и поняла, что должна справиться с возложенными на нее обязанностями как можно лучше, чтобы не опозорить имя Борджиа. К тому же отец прав – такая должность добавит ей веса в глазах Альфонсо.

Ах, Альфонсо, ты поймешь, как был не прав, тайно

удирая из Рима! А еще убедишься, что твоя супруга не пустышка, только и способная думать о нарядах и любви, а весьма серьезный высокопоставленный государственный чиновник!

Хорошо, что Папа не мог услышать мысли своей дочери. Он так старался убрать ее подальше от блудного супруга и занять чем-то, что вытеснило бы страдания о нем, а эта глупышка даже хорошим губернатором была готова стать, только чтобы доказать свою толковость мужу! Конечно, Борджиа догадывался об этих мыслях, но он слишком хорошо знал свою дочь и понимал, что стоит только окунуться в дела, и ей действительно будет не до беглого муженька. Он так же хорошо знал способности Лукреции, ни на минуту не усомнившись в том, что она справится с порученным заданием.

Теперь предстояло срочно подготовить все для такого путешествия.

Джоффредо, услышав о назначении Лукреции, широко раскрыл глаза:

– Лукреция… ты теперь большой чиновник!

Та довольно рассмеялась:

– Да, в ма-аленьком Сполето…

– Не такой уж он и маленький, раньше был очень важным, даже отдельным княжеством, пока не стал Папской областью. Но все равно, никогда раньше не бывало женщин-губернаторов.

– Зато бывали царицы и правительницы.

– Цариц не назначают, ими становятся по рождению или при замужестве. А ты чиновник. Как я рад за тебя, сестричка!

Лукреция вдруг подумала, почему Папа не назначил в Сполето Джоффредо, ведь он тоже сын. Но спросила другое, помня о просьбе отца:

– Ты поедешь со мной?

– Я? – Кажется, брат даже растерялся. – Меня не отпустят из Рима.

– Я попрошу отца, скажу, что мне одной будет трудно и страшно. А когда вернутся наши с тобой супруги, мы тоже вернемся в Рим. Или останемся с ними в Сполето!

– Ты думаешь, они вернутся?

Лукреция вздохнула:

– Надеюсь…

Они действительно уехали вместе, но не вдвоем, а в сопровождении огромного числа навязанных Папой людей. Конечно, это могло изображать почетный эскорт, все же ехала новый губернатор города, но брат и сестра прекрасно понимали, что это надсмотрщики. Джоффредо грустно вздохнул, кивая на чуть не полсотню экипажей сопровождающих лиц:

– Неужели Папа так боится, что мы сбежим в Неаполь?

Рука сестры легла на его руку:

– Мы никуда не будем бежать, наши супруги приедут к нам в Сполето, и мы будем там счастливы. Отец обещал мне это.

Ответом был лишь еще один грустный вздох.

Почему-то это разозлило Лукрецию, теперь она понимала, почему Папа не назначил Джоффредо губернатором города, куда ему справиться! А я справлюсь, даже если придется рожать на ходу! – твердо решила женщина.

…Рожать на ходу не пришлось, ребенок появился на свет, как положено, осенью, до этого произошло еще много разных событий, а вот добирались до Сполето медленно и тяжело. Было жарко, Папа очень боялся, чтобы не растрясло Лукрецию, а потому, только выехав из Рима верхом (в специальном удобном седле со скамеечкой для ног!), она пересела в носилки.