Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь
Шрифт:
– Защитой! Боже всемогущий. Скорее уж она стала его трофеем. – Чезаре горько засмеялся. – Вы хотите денег. Выкуп. Вот в чем дело. – Даже д’Алегре стушевался. Планировали ли они это с самого начала? Неудивительно, что они сражались как черти, если хотели добраться до нее первыми. – Я и забыл, что вы специалист по этой части. Ведь это вы «позаботились» о Джулии Фарнезе и моей тетушке, когда она везла ее обратно в Рим незадолго до вторжения, так?
Д’Алегре пожал плечами. Он не желал этого стыдиться.
– Я с удовольствием выполнил
– Ах да. Тогда скажите, эта «дама» наверху ценится выше или ниже, чем они?
Три тысячи дукатов. Именно столько заплатил отец. Он помнит это, потому что по улицам сразу поползли шутки о том, как дешево стоит куртизанка папы римского. В своем рыцарском порыве д’Алегре порядком прогадал в деньгах. Несомненно, теперь он хочет наверстать упущенное. «Вы смеетесь над нами у нас за спиной, – думал Чезаре. – Но хорошо смеется тот, кто смеется последним». Он повернулся к герцогу Байи:
– Шесть тысяч.
– Что?
– Я дам вам за нее шесть тысяч дукатов.
Кто-то у него за спиной, видимо, тот самый коннетабль возбужденно забурчал, глаза его широко раскрылись и стали похожи на два чайных блюдца.
– Я… я не знаю…
– Очень хорошо. Пять тысяч.
– Но….
– С каждым отказом сумма будет понижаться. Осторожней, Байи. Когда эта история достигнет ушей короля, он ведь может принять мою сторону, а не вашу. Пять. Или вы предпочтете сумму ниже?
Байи с тревогой посмотрел на д’Алегре, но переговоры, очевидно, были окончены. Герцог отступил в сторону, и люди Чезаре ворвались на лестницу. Послышались крики, зазвучал топот ног. Женщины пронзительно заголосили и зарыдали навзрыд, будто у них на глазах произошло убийство, раздались нарастающие звуки борьбы, и наконец вниз стащили вопящую и брыкающуюся Катерину Сфорцу.
– Грязные ублюдки! – ругалась она, когда ее волокли по комнате. – Я сдалась королю Франции и более никому! Гнить вам всем в аду за такой бесчестный поступок!
Дворяне потупили глаза. Хоть возможность получить за кого-то выкуп является ценным дополнением к войне, в шатрах французских командующих обсуждали и шансы склонить Катерину к плотским утехам. Как будто эта женщина по своей воле отдала бы им то, что другие смогли бы взять только силой.
Когда ее выталкивали в дверь, она все еще кричала.
Празднования продолжались до поздней ночи. Все прониклись духом победы. Участники взятия крепости ликовали. У каждого уже была наготове история о том, как он едва избежал смерти, кое-кто хвастался открытыми ранами – дурман битвы еще притуплял боль, и они не задумывались о том, сколько мучений принесет утро. Чезаре шел по лагерю, болтал и смеялся вместе с солдатами, обнимал покрытых копотью канониров и их помощников, а те вновь и вновь жаждали пережить все великолепие
К тому времени, как он со своей охраной вернулся обратно в город, уже стояла глубокая ночь, и на пустых улицах им встретились только несколько пьяных бродяг. Снег на дорогах превратился в лед. Наступившая после многих дней оглушительной пушечной пальбы тишина почти пугала.
Женщина, которая когда-то правила двумя городами, теперь сидела в заколоченной досками комнате на самом верхнем этаже занятого им дворца. Чезаре не собирался мыться и менять одежду. Он не мог вспомнить, когда в последний раз спал. Но битва еще не окончена.
На следующее утро его приемная кишела доброжелателями, городскими вельможами, французскими дворянами, было даже несколько его собственных кондотьеров. Их влекло сюда любопытство, превосходящее по силе любое похмелье. Отосланный на рассвете гонец был уже на полпути к Апеннинам с новостями о блистательной победе, а другой ожидал, не раскроются ли новые подробности, ради которых тоже стоит отправиться в путь. Жажда папы знать о каждом движении своего сына была хорошо известна, но когда речь идет о славных подвигах, рассказ становится тем лучше, чем дольше его ждут.
Дверь в комнату Чезаре наконец открылась, но из нее вышел не герцог, а его самый верный слуга-испанец. Вышел, а затем плотно закрыл дверь за собой.
– Господа! Господа! Мне велено передать вам добро пожаловать и доброго утра от его превосходительства герцога Валентино, правителя Имолы и Форли. Он благодарен вам за добрые пожелания и желает вам того же и в разы более. Но в настоящий момент он пишет письма отцу. После чего хотел бы немного отдохнуть. Ночь была… насыщенной событиями, – осторожно сказал он, на что собравшиеся одобрительно заулюлюкали. – Уверен, вы и сами можете представить.
– А насколько насыщенной событиями была эта ночь для Воительницы? – перекрыл других громкий голос Вителоццо Вителли. Если мужскую доблесть оценивать лишь в цифрах, Вителли восхваляли бы куда больше, однако в те дни он страдал от сыпи на лице и острых болей по всему телу. Трофеи войны. Чего только в качестве них не получишь. – Ну же, Микелетто! Ты не можешь выпроводить нас ни с чем. Снаружи десять тысяч человек, рисковавших жизнью, чтобы сделать эту ночь незабываемой. Нам надо им что-нибудь сказать.
Микелетто пожал плечами.
– Не хотелось бы бросать тень ни на чью репутацию, – произнес он, более чем обычно наслаждаясь отведенной ему ролью. – Но сегодня утром при встрече герцог поделился со мной одним наблюдением… – И он повторил им слова Чезаре.
Зал взорвался от смеха. Да, это именно то, что они хотели услышать. Микелетто наблюдал за всеобщим ликованием. Пожалуй, гонца можно не посылать. К концу недели новость эта распространится по всей Италии.