Луна 84
Шрифт:
— Надежного человека, — повторяет триста третий.
— Есть и быстрый путь. Это грубая мужская сила. Тоже рисково, тоже опасно, но зато быстро.
— То есть я должен драться или что?
— Ты должен заставить других уважать тебя и считаться с тобой. Без кулаков обычно дело не обходится, и самое лучшее в этом способе — то, что тебе не нужно драться в столовой или на Терках. Хоть это тоже рабочий метод. У нас есть для этого специально отведенные время и место.
— Типа ринг?
Хадир и Гарольд усмехаются:
— Да.
— А где и когда?
— Здесь и сейчас.
«Внимание, „Мункейдж“!
— Если вдруг появится желание подраться, попросишь у него боя. Болезненный, но рабочий способ заслужить репутацию и подзаработать. Остальные заработают на ставках.
— Я? Ни за что.
— Просто как вариант. Ты хотел узнать о самых быстрых способах. Вот они.
— Окей, чисто в теории, — говорит аккуратно Стоун, всем своим видом показывая, что нет ни единого шанса, что он выйдет с кем-то драться, — если бы я согласился, кто будет соперником? Как это работает?
— Два варианта. Первый — дуэль. Если ты с кем-то что-то не поделил, то это реальная возможность вызвать его на бой и решить ваши личные проблемы честно. Если тебя вызовут, а ты не выйдешь — значит, испугался. Следовательно, твоя репутация в лучшем случае пострадала, а в худшем — полностью разрушена. Сила — вот что уважают все в «Мункейдже».
— А если сильный вызовет слабого? Мне нет смысла драться с Леоном.
— А сильный слабого не вызывает. Этим он уважение не заслужит — скорее даже потеряет. И, кроме того, сильный может и без боя помять слабого прямо во время Терок. Бои — не место для унижения. Здесь дерутся из-за реальных причин. Слабый вызвал сильного — не вопрос, но не наоборот. Сначала дерутся дуэлянты, так их называют. А потом — те, что вызвались сами, их распределяют по жребию. Если хотел драться, дерись, кто бы ни попался тебе в противники. Откажешься — это крах твоей репутации. Это честно. Если проиграешь в честном бою, то на репутации это не сильно отразится, самое главное — ты вышел и подрался. Если слабый выходит против сильного и проигрывает, но дает ему отпор, то даже это положительно сказывается на репутации. Такая вот математика. Понимаешь?
— Да.
— После боя — в медпункт, если живой. Доктор Мейхем приведет тебя в порядок, ну и подзаработаешь за то, что подрался, а если выиграешь, то еще больше.
На их этаж быстро взбирается человек и, подходя к клетке за клеткой, задает один короткий вопрос: «Деретесь?» — ждет несколько секунд и уходит дальше, если в ответ тишина. После окончания сбора помощники бегут вниз.
«Итак, у нас, к сожалению, в этот раз нет дуэлянтов! — кричит в микрофон стоящий в центре площадки высокий усатый мужчина — распорядитель боев, мистер Ульдерсани. Он продолжает изучать записки. — Зато есть девять желающих немного помахать руками и подзаработать! А это значит, что, скорее всего, мы увидим четыре боя. Один человек останется без противника и в случае отказа кого-либо выйдет на замену! Те заключенные, чьи фамилии я назову, прошу на площадку! Дэмиан Канастопулус! Райан Зоффа! Алексис Барейра!
Некоторые камеры открываются, и из них выходят бойцы. Стоун замечает знакомое лицо: Ханц Роддоф — громила, что напал на Бенуа во время ритуала «приветствия».
— Есть какие-нибудь правила?
Хадир, словно не слыша вопрос, провожает глазами одного из бойцов, которого триста третий видел несколько раз на Терках в компании соседа. Посредник.
— Нет. Дерись как можешь, но за всякие подлости репутацию не заслужишь, — отвечает Гарри.
— А как определяют проигравшего?
— Или ты сдашься, или тебя вырубят. Могут и убить. Сразу отвечаю на твой следующий вопрос: нет, при мне никого не убивали во время боя, но я тут всего месяц.
— На ринг может выйти любой, независимо от клуба?
— Да, но только полный дурак выйдет неподготовленным. Все эти парни тренировались, чтобы выйти сегодня драться. Бои очень популярны, и многие готовятся заранее, выбирая для себя конкретный день. Для них это стабильный заработок. Дерешься раз в два месяца, получаешь немного спейсов, затем лечишься — и по новой. Пока позволяет тело. Так что чаще дерутся там опытные ребята.
— Дикость и сумасшествие, — комментирует Стоун.
Ему опять плохо: словно что-то стреляет во лбу. Расщепление напоминает о себе в самые тревожные моменты. Он берется за ограждение балкона, чтобы скрыть дрожь в пальцах. Хадир все еще молчит.
— Что с тобой? — спрашивает Гарри.
— Ничего, просто проблемы со сном, — произносит Стоун первое, что приходит в голову, и сразу уходит от темы: — Хадир, твой друг будет драться?
— Да, — отвечает коротко сосед. У него удрученный вид. — Райан Зоффа.
— Они в одной группе попали сюда. Он посредник, хороший парень.
— Зачем хороший парень дерется? Зачем посреднику драться?
— Тебе уже сто раз объяснили, — рявкает Гарри. — Репутация. Даже посреднику полезны бои. Тебя уважают и с тобой работают. Ну и спейсы, конечно, не помешают.
— Он же сказал, что пока еще думает… К черту все, — бурчит Хадир и, вскочив на ноги, подходит к ограждению. — Пусть победит.
Бойцы собираются в центре площадки. На смотровой появляется начальник Браун, на его лице — широкая властная улыбка.
— Зрители могут покинуть камеры и насладиться зрелищем, — объявляет он. — Кроме того, напоминаю, что люди мистера Ульдерсани принимают ставки.
Все заключенные выходят на балконы. Колонию заполняет возбужденный гомон. Никто, кроме участников, не может спуститься на площадку. Охранники сторожат лестницы.
Стоун разглядывает смельчаков. Все крепкие парни. Не сравнить с ним. Есть те, кто ниже его, есть — кто выше, но на фоне каждого из них он определенно хлюпик. Хватит их чиха, чтобы сбить его с ног. Ткнув триста третьего локтем в больные ребра, рядом становится Оскар, а за ним и Бенуа.
— Где ваш сосед? — задает вопрос Стоун.
Оскар показывает на бойцов и отвечает:
— Второй слева. Джай.
— Джавайа Панамуксанкха, — поправляет Бенуа.
Оскар фыркает в ответ:
— Как ты вообще это запомнил?