Луна, луна, скройся!
Шрифт:
— Вы чего?
— Просто погладил вас по голове. Как и обещал. А то вы больно нахохленная сидите. Что, холодные у меня руки?
— Как вы это делаете?
— Так же, как вы, когда заставляете кровь приливать к губам и носу для повышения их чувствительности. Такая, знаете, вампирская магия, позволяющая контролировать работу сердца и сосудов.
— В моём случае магии никакой нет, обычное самовнушение.
— Если вам так угодно думать…
Я задумчиво откусываю от лепёшки из его крови.
— Раз уж вы решили развеять моё невежество…
— Да?
— Как размножаются вампиры?
— Хм. Ну, видите ли,
— Ой, ёж ежович! Я не о том, откуда у вампиров берутся дети, я хочу знать, как появляются вампиры вообще. Ведь вы же не рождаетесь такими, вы как-то делаетесь из мёртвых людей, и я так понимаю, при участии других упырей.
— А, вы об этом… Ну, вампир даёт попить своей крови умирающему человеку. Или сам вливает её ему в рот. После этого человек впадает в состояние, которое можно спутать со смертью — у него не бьётся сердце, нет дыхания, нет мозговой активности. Даже наблюдаются некоторые признаки начинающегося тлена. Но мозг не погибает, просто организм проходит изменение, наполняется магией. Когда изменение завершается, на свет появляется новый вампир. Магия нашей сущности такова, что изменённый становится зависимым от того, чью кровь он проглотил. Более того, он носит на себе его магический отпечаток — примерно как дети носят в себе гены отца.
— А какая корысть изменяющему создавать нового упыря?
— Чем больше у вампира таких «детей», тем больше его сила. Кроме того, любой изменённый тобой — твой союзник. Бывает, что это пригождается.
— Подождите, а те вампиры, что живут вдвоём, они что — «ребёнок» и «родитель», да?
— Как правило. Иногда — семейные пары, любовники.
— Ух ты! А я всегда думала, что это они договариваются так. Ну, из соображений безопасности.
— В некотором роде. Обычно «дети» стремятся жить отдельно, но если на территории есть охотник, им выгоднее оставаться со своими изменяющими.
— А почему почти все упыри — мужчины? Их чаще изменяют?
— Не совсем. Просто мужчины всегда выживают при изменении, а женщины — только если не беременны, а также в зависимости от фазы менструального цикла. Многие вампиры из соображений гуманности вообще стараются не связываться с изменением женщин. Кроме того, никогда не переживают попытки изменения дети и редко это удаётся подросткам.
— А что ж вы, такие гуманные, людей убиваете? Когда могли бы, скажем, покупать их кровь?
— А вы? Не отвечайте. Лили, представьте себе мир, где нет войн, все люди говорят на одном языке и живут в одной огромной, на всю планету, стране. Это утопия. Так же и общество, где вампиры, «волки» и люди живут одинаково легально и ведут совершенно открытый и законный образ жизни, вступая друг с другом во взаимовыгодные отношения, тоже утопия… если пытаться построить это общество разом на всей планете. Но вполне возможный вариант событий, если начать с одной страны. И я, Лили, с вашей помощью собираюсь это устроить.
Я давлюсь кофе.
— Я имею в виду, в том числе и с вашей, — уточняет Батори.
— Это как это?! — хрипло осведомляюсь я.
— Придёт время — узнаете.
— С помощью того ритуала?
— И его тоже. Лили, не торопите события. Я всё скажу в свой час.
— Нет, подождите. Мы собираемся захватить власть в Галиции?
— В Венской
— Да идите вы… нет, я сейчас сама пойду! А вы меня не преследуйте! Вы… вообще сумасшедший, я вас знать не хочу!
Глава III. Песни цыганской скрипки
Почему-то весной у меня всегда осеннее, тоскливое настроение, а осенью — наоборот, приподнятое, и нет-нет, да ловишь себя на мысли: скоро лето! Хотя какое там лето — на деревьях все листья жёлтые.
Но до осени и хорошего настроения сейчас далеко: впереди полгода. Меня гложет глухая хандра. В стылом «Икаруше» пусто, это вызывает тоску, хотя я знаю, что если бы народу было полно, это бы тоже вызывало тоску, да ещё пополам с раздражением. На стекле возле моего места наклеен плакат:
Гражданин и гражданка Галиции!
Говори по-галицийски красиво и правильно!
Не РАТУША, а УПРАВА
Не ХОСПИТАЛЬ, а БОЛЬНИЦА
Не АПАРТМАН, а КВАРТИРА
Не ВЕРБУНКА, а ПРИЗЫВ
Не ФРОЙЛЯЙН, а БАРЫШНЯ
Не ШТРУДЕЛЁК, а ПИРОЖОК
Не ВУРСТИК, а БУЛОЧКА С СОСИСКОЙ
Снизу кто-то дописал маркером:
Не ПРУСС, а ТАРАКАН!!!
Надпись уже немного выцвела. Я прислоняюсь к плакату головой — окно за ним приятно холодит — и закрываю глаза. Ехать мне долго, до конечной, автобус идёт сквозь половину Пшемысля. Стоит подремать — я уже неделю не высыпаюсь. Главное, именно подремать, а не заснуть, потому что в кармане моей куртки — бумажник, и мне некуда его переложить, я сегодня в юбке. Я прижимаю его ладонью, засунутой в карман, и думаю, что снова не рассчитала и оделась слишком легко. Я засыпаю прежде, чем успеваю сделать какой-нибудь вывод — попросту проваливаюсь в сон, как в чёрную яму.
Прикосновение к плечу мне неприятно.
— Идите лесом, Батори, — бормочу я.
— Барышня, конечная…
Ещё не понимая этих слов — но уже осознавая, что голос мне незнаком — я сажусь ровно, встряхиваю головой.
— Барышня…
Лицо перестаёт быть размытым пятном. Оно кажется мне знакомым. Должно быть, один из зрителей… нет, не то.
— Спасибо, — со сна я звучу хрипловато. С ужасом понимаю, что не смогу встать самостоятельно: меня разбило «волчьей» послесонной вялостью.
— Вам нехорошо?
И голос я этот слышала. Где-то я слышала этот голос.
— Да, простите, у меня сильно кружится голова.
Знакомый незнакомец протягивает мне руку, и я с почти нечеловеческим усилием перехожу в вертикальное положение. Он осторожно подводит меня к выходу — под хмурым взглядом пожилого кондуктора — помогает спуститься по ступенькам.
— Купить вам воды?
— Нет, спасибо. Впрочем… можно холодного кофе?
— Да, минуточку.
Мужчина усаживает меня на остановке и отбегает к ларьку. Возвращается с жестяной банкой, вскрывает её. Дрожащей рукой я подношу кофе к губам, чувствуя себя алкоголиком поутру. Водянистая холодная жидкость просто омерзительна, я глотаю её, как лекарство.