Луна, луна, скройся!
Шрифт:
Но, конечно, о «волках» ни в книгах, ни в журналах не было ни слова. Кое-что о моей природе мне рассказал Пеко, но практически все его сведения носили прикладной характер: как охотиться, как убивать упырей, как делать колбасу, как часто её есть. Действительно, в остальном я была невеждой, но именно поэтому не спешила прислушиваться к Батори — под видом сокровенных знаний он мог скормить мне любую удобную лично ему версию. Я подозревала — нет, я была уверена — что упырь пытается мной манипулировать: зачем-то ему нужны мои симпатия, моё доверие, моя лояльность. Называть «волков» вампирами и говорить об их тотально общей природе на почве некоторых схожих качеств было с его стороны нечестно. А уж давить
Батори не появлялся до следующего воскресенья, и уже ко вторнику я выкинула его из головы. Я ела, дремала, смотрела в окно (оно выходило на тихую улочку, за которой начинался то ли район из частных домиков, то ли уже какой-то посёлок), перебирала книги в шкафу в кабинете — своей библиотекой упырь вполне мог мериться с легендарными еврейскими магами. Большую часть увесистых, добротно переплетённых томов я не могла прочесть: они были записаны еврейскими, кириллическими или арабскими значками, нашлась также пара книг, заполненная письменами деванагари, были книги на латыни, греческом и венгерском. Несколько книг на немецком было очень трудно читать — они были отпечатаны готическим шрифтом. Но и те, что были написаны на немецком, польском и французском самыми обычными буквами, оказались почти невоспринимаемы — это была специализированная литература с социологическими или медицинскими исследованиями. Подивившись интересам хозяина, я поняла, что прочитать могу только пару фантазийных и любовно-исторических романов, невесть каким боком затесавшихся в эту библиотечку интеллектуала-полиглота. Кроме них, моему понимаю были доступны также несколько журналов, посвящённых мужской моде и экономике — они лежали на широком письменном столе. Фэнтези, которое было у Батори, я уже читала, а любовные романы меня не притягивали.
Разочаровавшись в книжном шкафе, я взялась за музыкальный проигрыватель. Когда я его обнаружила, в него уже был вставлен какой-то диск. Я включила последнюю прослушанную песню. Это оказалась стилизация под фламенко. Незнакомый юношеский голос выводил под гитарный перебор:
Луна в жасминовой шали
Спустилась в кузню к цыганам,
И смотрит, смотрит ребёнок,
И смутен взгляд мальчугана.
Луна закинула руки
И дразнит ветер полночный
Своей оловянной грудью,
Бесстыжей и непорочной. [7]
Не оценить талант певца было невозможно. Песня завораживала и внушала безотчётную тревогу.
— Луна, луна моя, скройся,
Тебя украдут цыгане!
Они возьмут твоё сердце
7
Перевод А. Гелескула
И серебра начеканят!
— Не бойся, мальчик, не бойся!
Взгляни, хорош ли мой танец?
Когда вернуться цыгане,
Ты будешь спать и не встанешь.
Летит
И бьёт в барабан округи.
На ледяной наковальне
Сложены детские руки:
— Луна, луна моя, скройся,
Мне конь послышался дальний!
— Не трогай, мальчик, не трогай
Моей прохлады крахмальной!
Где-то сова зарыдала
Так безутешно и тонко!
За ручку в тёмное небо
Луна уводит ребёнка.
Вскрикнули в кузне цыгане,
Эхо откликнулось в чаще,
А ветры всё пели и пели
За упокой уходящих!
Голос певца замедлился, и я почти уже была готова услышать через паузу следующую песню, но юноша вскрикнул с новой, усиленной тревогой:
— Луна, луна моя, скройся!
Тебя украдут цыгане -
Они возьмут твоё сердце
И серебра начеканят!
— Не бойся, мальчик, не бойся!
Взгляни, хорош ли мой танец?
Когда вернутся цыгане,
Ты будешь спать и не встанешь!
— Луна, луна моя, скройся!
Тебя украдут цыгане…
— Не бойся, мальчик, не бойся!
Взгляни, хорош ли мой танец?
От финального крещендо меня пробрал по коже мороз — я даже судорожно передёрнула плечами. Кажется, это был чуть переделанный перевод Лорки. Некоторое время я стояла в тишине, пока не поняла, что на диске только одна песня. Меняя его на какой-то подвернувшийся из стойки, я увидела, что на нём нет никаких надписей, только астрологический знак луны, нарисованный маркером.
Аппарат заиграл словацкий фолк-рок, но мне вдруг расхотелось слушать музыку. Я выключила проигрыватель и снова стала слоняться по апартману, пока не поймала себя на том, что напеваю «Луна, луна моя, скройся!» Мне стало не по себе, и я нашла цыганские мелодии. Я не могла пока танцевать в полную силу, но решила, что немножко поработать руками и бёдрами мне будет неопасно. Собственно, этому занятию я и посвящала время до появления Батори.
Как и в прошлый раз, он будит меня прикосновением к плечу. Ещё не открыв глаза, я чувствую запах кофе и шкварок и невольно улыбаюсь.
— Рад, что вы в хорошем настроении, — бодро говорит Батори, устраиваясь на полу. — Приятного аппетита.
Его голос звучит так, словно мы никогда и не ссорились, но я всё равно немного напрягаюсь.
— Когда вы меня выпустите?
— Когда пожелаете. Я вас, собственно, и не удерживал, всего лишь давал время отлежаться без приключений и внимания толпы.
— Тогда я хочу после завтрака.
— Как скажете.
— Так и скажу.
Батори усмехается и вдруг кладёт мне руку на голову. От ладони идёт сильное приятное тепло, почти жар. Я замираю от неожиданности, но, когда он проводит мне рукой по волосам, осторожно отстраняюсь.