Луна с неба
Шрифт:
Мы выбросили стаканчики из-под кофе в мусорку и направились к первому жилому дому у самого края парка.
— Скажите, здесь живет Джером Де Билье? — спросил я швейцара, стоящего у дверей.
— Я не имею права разглашать информацию о жильцах, — отвечал тот, глядя прямо перед собой, как солдат в почетном карауле.
— А хоть намекнуть можете? — спросила Крыса.
— Боюсь, что нет.
Мы отошли подальше, чтобы он нас не слышал, и стали совещаться.
— Может, надо его подкупить? Ну, как в кино делают.
Крыса скорчила
— Я не стану отдавать свои деньги швейцару.
Мы пошли к соседнему дому.
— Джером Де Билье здесь живет?
Швейцар, одетый по моде двадцатых годов прошлого века, глубоко задумался.
— Знакомое имя… Но тут такой не живет. Родственник ваш?
Он говорил с таким сильным ирландским акцентом, что я чуть не расхохотался.
— Он наш дядя, — ответила Крыса, улыбаясь во весь рот.
Я видел, что она тоже с трудом сдерживает смех.
— Ступайте к соседнему дому, спросите Коннора. Скажете, что вы от Шона.
Мы поблагодарили его и ушли, хихикая. Шон был симпатяга, он не мог не понравиться. Однако приземистый ирландец Коннор сказал, что никогда не слышал о нашем дяде, и продолжил ругаться с грузчиками, якобы поцарапавшими дверь.
— Спросите Патрика в соседнем доме, — бросил он нам. — Может, он знает.
Патрик в ответ на наш вопрос покачал головой:
— Никакого Джерома Де Билье в этом квартале нет, можете мне поверить. Я про него ничего не слышал, а уж мне-то известны все, кто тут живет. Удачи вам, детишки!
Я поплелся дальше по Парк-авеню, а Крыса шла за мной, упражняясь в ирландском акценте:
— Я зовусь Мари-Клэр, родом я из графства Мейо. Я целовала камень Красноречия!
Я резко остановился, и Крыса налетела прямо на меня.
— Хватит уже кривляться — бесит!
— Будет исполнено!
Она действительно прекратила строить из себя Молли Мелоун, но вместо этого стала читать рэп. Начинался долгий день…
В соседнем квартале никаких швейцаров не было, поэтому мы звонили по домофону жильцам и спрашивали у них. Один дядька пообещал вызвать полицию, если мы не прекратим трезвонить в его квартиру, и Крыса надолго зажала пальцем кнопку, чтобы его проучить. Потом она вызвала другую квартиру.
— Алло? — ответил манерный мужской голос.
— Вы знаете Джерома Де Билье? — спросила Крыса.
— Знаю. Он здесь не живет.
Крыса вытаращила глаза:
— А где? Где он живет?
— Этого я тебе не скажу. А знаешь, почему я тебе не скажу?
— Почему?
— Потому что ты меня разбудила!
Крыса в ярости пнула стену и отошла:
— Вот ведь пи-ип! Он наверняка знает нашего дядю! И знает, где он живет!
Она бегом вернулась к подъезду и нажала на кнопку домофона.
— Алло!
— Извините, что я вас разбудила! Пожалуйста, скажите, где живет наш…
— Ничего я тебе не скажу! Хватит звонить!
— Ну и пи-ип с тобой! Я рада, что тебя разбудила! И вообще, найди себе работу! — проорала Крыса.
Она ругалась по-французски
Так мы дошли до Музея Гуггенхайма, и мой энтузиазм несколько поугас. Но он и вовсе пропал, когда показался край парка. Последний дом, в который мы заглянули, был уже в Гарлеме.
— Увы, сынок, — ответил старенький чернокожий охранник на мой вопрос. — Здесь такой не проживает.
Стоило нам выйти на улицу, как с неба опять полило.
— В этом городе вообще прекращается дождь?! — воскликнул я.
— Придумал! Пошли в музей Метрополитен. Там переждем дождь и посмотрим картины — культурно просветимся! Может, у них из Ван Гога что-то есть.
Так мы и сделали. Прошли назад по Пятой авеню, заплатили доллар девчонке на входе и побежали вверх по лестнице, которая на вид была мраморная.
Крыса любила живопись. Дома у нее были альбомы с репродукциями известных картин, и она могла любоваться ими часами. Больше всего ей нравился Винсент Ван Гог. В общем, неудивительно. Этот человек отрезал себе ухо и свел счеты с жизнью, выстрелив себе в грудь. Еще бы он Крысе не нравился!
Осмотр коллекции она начала с ангелочков.
— Это неправильно, — заметила она. — На картинах должны быть еще и толстые ангелы, старые ангелы и не особенно красивые. Иначе люди подумают, что ангелом может быть только тот, кто хорош собой, а это не так. Главное — самому быть хорошим.
Она замирала у каждой картины, а я ходил за ней хвостом. Мне там много чего понравилось, особенно морские пейзажи Моне. Но где-то через час мой мозг уже отказывался воспринимать любые изображения. В конце концов мне сделалось все равно, пялиться ли на какой-то шедевр или на голую стену.
Когда мы вышли из музея, дождь все еще лил, так что мы остались под крышей на ступеньках. Вдруг Крыса подскочила.
— Что такое?
— Там Айс!
Она сбежала по ступенькам и спряталась за спинами людей. Потом осторожно выглянула и перебежала к следующей группе. Я увидел, за кем она следит. По Пятой авеню шел чернокожий человек в черном костюме и с золотыми цепями на шее. Сначала я не разглядел его лица, потому что его закрывал зонт. Но когда человек посмотрел на музей, я его узнал. Это был Айсмен, любимый рэпер Крысы.
Крыса бежала за ним от музея, прячась за машинами и фонарными столбами. Стыдно сказать, моя сестра превратилась в навязчивую фанатку. Я помчался за ней. Что бы она ни замышляла, я должен был ей помешать. Я догнал ее и схватил за руку.
— Давай с ним познакомимся! — воскликнула она.
— Не будет он с нами знакомиться.
— Почему нет? Я купила его диск!
Конечно, я хотел бы с ним познакомиться. Я еще ни разу не встречал живых звезд, если не считать мэра Виннипега.
Крыса расширила глаза: