Луна жестко стелет
Шрифт:
– На кону, говорите?
– И не иначе. Вы же слышали, эти молодые люди склонны ликвиднуть вас. Так что, если хотите, дождитесь судьи Броди.
А он без суеты. Улыбнулся и говорит:
– Ничего не имею против вашего судейства, сэр.
– Как вам угодно, – отвечаю и гляжу на коновода. – Кто истцы? Только вы и ваша подруга?
– Нет-нет, ваше судейство, мы все.
– Еще не «ваше судейство», – отвечаю и всех оглядываю. – Все ли просят меня быть судьей?
Они закивали, никто не вякнул, нет, мол. Коновод повернулся к
– Тиш, что скажешь? Ты согласна на судью О'Келли?
– Чего? А, да!
А сама, что называется, ни уму, ни сердцу, пухленькая, лет четырнадцати. На раз, причем без претензий. Из тех, кому по-настоящему замуж не светит, так хоть стилягами покомандовать. Причем ребят не осуждаю: женщин мало, вот и гоняют за ними по коридорам. Целыми днями вкалывают, а вечером домой незачем.
– Окей, – говорю. – Суду отводов нет, так что мой вердикт обязателен к исполнению. Теперь насчет гонорара. Мальчики, ваше предложение. Причем поимейте в виду, что по дешевке насчет ликвиднуть у меня не пройдет. Так что извольте ставки посолидней, а то я его отпущу на все четыре.
Коновод заморгал, загалдели они в кружок. Мигом повернулся он и говорит:
– У нас не дюже. По пять гонконгских с носа сойдет?
А их шесть душ.
– Нет, – говорю. – За такие гроши дела такого сорта суд не рассматривает. Они опять загалдели.
– Ваше судейство, а за полсотни?
– Шестьдесят долларов. По десятке с носа. И еще десятка с вас, Тиш.
Она шары выкатила, фыркнула.
– Давай-давай, – говорю. – Элдээнбэ.
Поморгала, полезла в сумку. У нее-то гроши были.
У таких, как она, что-что, а гроши всегда есть. Сложил я семьдесят долларов пачкой, положил на стол, говорю туристу:
– Ваша встречная ставка?
– Извините, не понял.
– Ребятишки платят семьдесят гонконгскими за рассмотрение дела. Вам надо сделать встречную ставку. Если не можете, докажите и будете мне должны. Это ваше долевое участие. Учитывая заявку на приговор, очень недорого. Но ребятишки – народ небогатый, так что делаю скидку.
– Понял. Думаю, что понял. Выложил он семьдесят гонконгских.
– Благодарю. Желают ли стороны участия присяжных?
У девчонки глаза загорелись.
– Еще бы! Чтобы всё тип-топ.
– Учитывая обстоятельства, – эрзлик говорит, – в таковых нуждаюсь.
– Это как вам угодно, – говорю. – Советчика нужно?
– Нну, неплохо бы и адвоката.
– Я сказал «советчика», а не «адвоката». Адвокатов здесь не водится.
Он опять улыбится.
– Полагаю, советчик, если я его пожелаю иметь, будет в ту же степь, то есть неформальный, как и вся прочая процедура?
– Может, да, может, нет. Насчет судьи, так я неформальный, и точка.
– Ммм. Полагаюсь на вашу неформальность, ваша честь.
Коновод говорит:
– А как насчет присяжных? Вы расписку дадите или мы?
– Не расписку, а я плачу. Я сто сорок взял за весь суд чохом. Ты что, в суде
Один парнишка юркнул наружу, крикнул:
– Кто в присяжные пойдет? По пятерке за всё.
Заловили шестерых, причем из тамошней публики, с Придонного. А мне до фени, я не за мудрость ихнюю платить собрался. Просто, когда в судьи идешь, лучше иметь поддержку окружающих из местных уважаемых граждан.
Прошел к столу, сел, цилиндр дяди Броди нахлобучил – и где он только такую штуку надыбал? Поди-ка, на чьем-то мусорнике.
– Суд идет, – говорю. – Назовитесь и изложите дело.
Коновод назвался Слимом Лемке, девчонку звали Патришиа Кармен Жукова, остальных не припомню. Турист шагнул ко мне, пошарил в сумке и говорит:
– Извольте мою карточку, сэр.
Она у меня до сих пор есть. Там стояло:
Дело было трагикомическое, типичный пример того, почему туристам не следует шляться без супровода. Само собой, проводники доят их нещадно, но, с другой то стороны, а на что еще туристы сгодятся? Этот за без супровода чуть богу душу не отдал.
Забрел в харчевню, а она у стиляг что-то на манер клуба. Эта прости господи давай к нему подбиваться. Мальчики, как и положено, не вмешиваются, поскольку ее инициатива. А она ни с того, ни с сего как расхохочется и тык его кулачком под ребра. Он принял это не всерьез, как любой лунтик принял бы, но ответил на самый что ни на есть эрзлицкий способ: облапил и потянул к себе, не иначе как чмокнуть решил.
Где-нибудь в Северной Америке такое в порядке вещей, да-да. Сам много раз видел. Но Тиш, конечно, изумилась, перепугалась даже. И взвизгнула.
И шайка-лейка навалилась на мужика, отметелила. А потом решила, что «преступление» должно быть наказано. Но чтобы всё как положено. По решению судьи.
Очень похоже, трухали ребятишки. Вряд ли кто-то из них в таком деле уже участвовал. Но ихнюю даму оскорбили, а раз так, то обычай велит.
Допросил я их, особенно Тиш, и решил, что всё мне ясно. И говорю:
– Давайте подытожим. Перед нами иностранец. Наших обычаев он не знает. Он нанес обиду, он виноват. Но не намеренно, насколько могу понять. Что скажут присяжные? Эй, вы там, проснитесь! Ваше мнение?
Один из них, похоже здорово давши, отозвался:
– И-ик, виднуть!
– Очхорошо. А вы?
– Ннуу, – другой заколебался, – считаю, набить морду, чтобы в другой раз знал. Нельзя, чтоб мужики женщин лапали, или пусть этим занимаются на своей Эрзле, одно слово, бардачной.
– Разумно, – киваю, продолжаю опрос. Только один высказался за ликвиднуть. Остальные – кто за отметелить, кто за солидный штраф.