Луна жестко стелет
Шрифт:
Мы кликнули добровольцев, и явилось только двое годных, а нам нужно было несколько сотен слесарей, которые не возражали бы повкалывать в гермоскафах. Пришлось нанимать людей и платить, как положено. Так что «Лу-Но-Гон» пошла под заклад Лун-Гонконгскому банку. По запарке открылось, что до дура грошей переведено на Эрзлю Стю. Чудо-камрад Фу Мозес Моррис, что бумаги вместе с нами подписывал, чтобы дело шло, оказался банкрот, и довелось ему начинать заново с мелкой портняжной мастерской в Конгвилле. Но это позже случилось.
Боны Лунсбербанка главлунского свалились с трех за один до семнадцати за один
Фермеры-хлеборобы и брокеры повесили носы, поскольку платежи на срезе катапульты шли по-прежнему бонами и по старым твердым ценам. «На фига нам боны!» – крик стоял, а мужик из «Лу-Но-Гон» только плечами пожимал и твердил, что шуметь ни к чему, что зерно по-прежнему идет Главлуне на Эрзле (и так оно и было), а от нее им положены боны. Либо пусть берут боны, либо пусть грузят зерно на вертокаты и валят отсюда.
Большинство брало. Все ворчали, а кое-кто грозился, мол, с зерном завязывает и перекинется на овощи, на лён или еще на что-нибудь, за что гонконгскими платят. Проф только посмеивался.
Нам нужны были все буровики на Луне, особенно ледокопы, у кого были свои сверхмощные лазерные буры. В солдаты. Причем так остро нужны, что несмотря на страх из-за потери крылышка и полную отвычку я сам подумывал пойти, хотя таскаться со здоровенной дрелью мускулы надобны, а протез – не мускулы. Проф сказал, чтобы я не дурил.
Фокус, который мы задумали, на Эрзле в полную силу не сработал бы. Мощный лазерный луч лучше работает в вакууме, однако если хорошо отколлимировать, то в вакууме четко сработает любой. Здоровенные буры, которыми протыкали скалу в поисках ледяных карманов, теперь стали у нас «артиллерией» для отражения атак из космоса. Что у кораблей, что у ракет нервная система – электронная, а электронная хурда-мурда не любит, когда по ней присаживают концентрированным лучом, не жалея джоулей. Если цель герметизована (как корабли с экипажами и большинство боевых ракет), разгерметизуй ее, прожегши дырку, и все дела. Если не герметизована, мощный лазерный луч всё равно может ее прикончить: гляделки выжжет, приборы наведения шпортит, выведет из строя всё связанное с электроникой, а в большинстве случаев всё держится на ней.
Любая водородная бомба, если ей схему раскурочить, уже не бомба, а просто здоровенный горшок из двуокиси лития, и ничего не может, кроме как расквасить своим весом. А корабль без оптики – это не боевое судно, а хлам.
Сказать-то легко. Но ведь эти лазерные буры в жизни не предназначались для целей, удаленных на тысячу километров. Даже для удаленных на километр. И раз-два их каретки на нужную точность не выведешь. А пушкари должны быть ребята те еще, чтобы выдержать до последнего и открыть огонь, когда цель проносится у них над головами со скоростью два кэмэ в секунду.
Но ничего получше у нас не было, и мы организовали два полка волонтеров-пушкарей, защитников Свободной Луны. Так, чтобы Первый слегка презирал Второй, а Второй завидовал
Хоть и назвали их «волонтерами», а платили им гонконгскими. И тем избежали неприятностей по случаю платы за лед на контролируемом рынке никчемными бонами Главлуны.
А сверх всего мы без умолку стращали народ войной. Адам Селена по видео напоминал, что Главлуна наверняка попытается восстановить свою тиранию и наш срок на подготовку исчисляется днями. Газеты цитировал, толкал байки, взятые оттуда. Недаром мы еще до переворота особо озаботились привлечь борзописцев. Людям настойчиво говорили, мол, держите свои гермоскафы поближе и проводите дома учебные тревоги на утечку воздуха. Организовали в каждом поселении добровольные дружины противодекомпрессионной обороны.
Поскольку лунотрясения у нас всегда были в порядке дня, у любого аэрокооператива в любом поселке в любой час была наготове аварийная команда по герметизации. Какой стеклопласт ни ставь, какой силиконовой резиной на прокладки ни обзаведись, в любом поселке имеет место утечка. У нас на ферме младшие пацаны ежедневно все прокладки осматривали. Но теперь мы навербовали несколько сотен аварийных бригад по герметизации, главным образом из стиляг, муштровали их, учебные тревоги устраивали, заставляли в часы дежурства сидеть в гермоскафах, только шлем откинуть разрешалось.
Ребята отлично работали. Однако находились кретины, «потешными солдатиками» ребят называли, «адамовыми яблочками» и по-всякому. Как-то раз учебное занятие шло, бригада казала, как справляется с постановкой временного шлюза взамен разбитого, а один такой дурак беспросветный пристроился рядом и давай во всю глотку животик надрывать.
Бригада свое дело сделала, сборку временного шлюза закончила, испытания провела, убедилась, что всё в ажуре, а потом цап этого шутника, швырь его во временный шлюз, и – чик-трак! – врубила рабочий цикл. И не стало шутника.
После этого зубоскалы стали держать свои мнения при себе. Проф надумал было деликатно предупредить, чтобы впредь так за здорово живешь не ликвидировали. Я выступил против и настоял на своем. Не видел лучшего способа улучшить нашу породу. У приличных людей кое-какие виды зубоскальства должны караться высшей мерой.
Но пуще всего голова у нас болела от осознавших себя государственными деятелями.
По-моему, я говорил, что лунтики – народ аполитичный? Так оно и есть, покуда делом заняты. Но сомневаюсь, чтобы хоть раз обошлось без того, чтобы два лунтика над литром пива во всеуслышание не обменялись мнениями насчет того, как и что следует переменить во вселунном масштабе.
Помянуто было, как эти политологи-самоучки ринулись петь Адаму Селене в уши. Но проф сыскал им место. Всех пригласили принять участие в «Специальном конгрессе по организации Свободной Луны», которому сперва назначили заседать в Общинном зале Луна-сити, а потом объявили непрерывно заседающим неделю в Луна-сити, неделю в Новолене, неделю в Гонконге и по новой вплоть до принятия решений по всем вопросам. Все заседания транслировали по видео. На первом председательствовал сам проф, а по видео дали обращение Адама Селены с призывом отдать все силы поставленной задаче. Мол, вы перед лицом истории.