Лунин атакует "Тирпиц"

Сергеев Константин Михайлович

[237]

там страшное зрелище! Нет ничего хуже пожара на корабле! Кое-где еще тлела обшивка, пришлось ее поливать из огнетушителей. После элементарного наведения порядка и уборки обгоревших кусков, насколько это было возможным, мотористы и электрики начали детальный осмотр и дефектацию механизмов и электропроводки, чтобы определить объем нанесенных им повреждений и возможность введения в строй. Вот здесь и пригодился опыт, полученный при ремонтах лодки на заводе и в базе, когда из-за нехватки там специалистов личному составу приходилось выполнять весьма значительный объем ремонтных работ.

Когда осмотр был закончен и выяснилась общая картина повреждений, Лунин созвал короткое совещание командиров

и, заслушав их доклады, сказал:

— Я очень рад. Никто из вас не заявил, что объем повреждений вынуждает нас вернуться в базу на ремонт, не выполнив боевые задания. Вижу, что могу целиком положиться на экипаж в любой, самой тяжелой ситуации. Со своей стороны могу вас заверить, что и вы можете положиться на вашего командира. Конечно, и речи быть не может о возвращении в базу — слишком важные боевые задачи должны выполнить мы с вами.

Минное заграждение должно преградить дорогу фашистским кораблям, принудить фашистов тратить силы и ресурсы на протраливание фарватеров. Высадку диверсионно-разведывательной группы и ее успешные действия нам трудно оценить, но важность их боевой работы даже в масштабах флота несомненна. Что подумают эти люди, если мы вернемся, что называется, несолоно хлебавши. Если же мы сумеем справиться со своими бедами и успешно высадить группу, то их мнение о нас будет так высоко, что они будут совершенно уверены — таких людей, такой флот, такую армию победить невозможно и поражение фашистов — это только вопрос времени.

С другой стороны, что скажут командующий флотом, наши друзья в бригаде? Они спросят себя, за что

[238]

нашей лодке только что дали орден Красного Знамени? Почему у этой лодки такая слава? Есть ли у нас ответ на эти вопросы? У нас может быть только один ответ — выполнение боевого задания!

Сергей Александрович, товарищи командиры, разъясните личному составу мое решение — мы ремонтируемся и продолжаем выполнение боевого задания. Я уверен, что команда нас поймет и поддержит! Теперь конкретно. Товарищ Браман! Сколько времени нужно, чтобы лодка смогла выполнять боевые задания?

— Часов двадцать, товарищ командир!

— Сократитесь, насколько можете!

— Постараемся, товарищ командир!

Прежде всего был обеспечен пуск вспомогательного дизеля (помните — «ишака»), подали временное электропитание на управление кормовыми горизонтальными рулями и вертикальным рулем.

А затем приступили к ремонтным работам в V отсеке. Выгорела практически вся его носовая часть— подстанция, часть силовых кабелей, проходящих через переборку, система освещения, сигнализация устройств, находящихся в VI и VII отсеках, нуждались в чистке и проверке электромоторы насосов и т. д. Хотелось бы обойтись без технических подробностей, но как тогда обрисовать объем работы, выполненной героями-электриками и помогавшим им личным составом? У сгоревшей подстанции было 32 предохранителя. От нее питались масляные и водяные насосы дизелей, насосы гидромуфт и масляных сепараторов, валоповоротных устройств обоих бортов, обогрев масляных цистерн, грелки сепараторов, приборы регенерации, электрогрелки в отсеке, обогрев приборов вне прочного корпуса.

На крупных силовых трассах, проходивших транзитом через отсек, обгоревшую изоляцию заменили резиновыми ковриками и другими подручными средствами, добиваясь максимальной брызгозащищенности. Но на мелких трассах — к электродвигателям и другим потребителям — такое восстановление изоля-

[239]

ции было попросту невозможным. И вот тут всех выручило «скопидомство» Николая Суслова. Сколько его ругали за то, что он никогда не выкидывал ни одного обрывка провода после ремонта! Всегда подбирал и прятал замененные провода, копил запчасти, старые контакты, детали, изоляционные материалы, любыми путями добывал новые, получая за свои «запасы» разносы и от своего начальства, и от старпома. Но он упорно гнул

свою «линию», терпеливо снося все упреки в «захламливании лодки», в «кулацких замашках», твердо зная, что придет его час. И этот час пришел, Когда электрики поглядели на сгоревшие трассы, то ахнули, приуныли и даже перепугались. Но Николай Суслов был бодр, он только оценивал объем работы и намечал расстановку людей в соответствии с их опытом и физическими возможностями. Он уже знал, что с его «запасами» работа выполнима. И действительно, когда он вытащил их и развернул перед электриками, Браманом и Липатовым, все ободрились— работа выполнима, лодка сможет плавать и воевать. Вопрос только во времени и старании: чем больше будет старания, тем меньше уйдет времени. А старания было столько, что прибавить было вряд ли возможно. Авторитет Суслова, и до этого весьма высокий, поднялся до небес, когда все увидели, как их выручило его «скопидомство».

Конечно, и другие электрики, и не только они по ходу ремонта вносили дельные предложения и совершенно неожиданные решения возникавших неразрешимых, казалось бы, задач. Особенно много остроумных технических решений предложил командир группы движения Иван Липатов, обладавший особым техническим мышлением.

Через 18 часов работа была закончена. Браман и Липатов с особой тщательностью проверили все трассы, осмотрели электродвигатели, проверили изоляцию всего монтажа. Кое-где пришлось устранять дефекты поспешной работы, но в целом корабль 17 февраля был готов к плаванию и погружению. Дизели были готовы к пуску.

[240]

Лунин снова собрал командиров БЧ. Нужно было решить, как действовать дальше. Пока лодку ремонтировали, ее носило течением и она, как говорится, «потеряла свое место». Точно определиться с местом не было возможности, шли сильные снежные заряды, стоял густой туман, не видно было ни земных, ни астрономических ориентиров, «зацепиться» было не за что.

А на очереди была постановка минного заграждения. Чтобы поставить его, нужно было пройти два минных поля противника. Времени на ожидание хорошей погоды не было. Поэтому встал вопрос, как форсировать эти минные поля. Большинство высказалось за то, чтобы сделать это в подводном положении, ориентируясь по глубинам. Но такая попытка не увенчалась успехом — этот район Лоппского моря усеян подводными рифами, не обозначенными на карте. Лодка шла на глубине 70 м и в месте, где обозначена глубина 200 м, ударилась о подводный риф. Командир решил всплыть. Подвсплыв на глубину 15 м, он увидел в перископ по правому борту антенную мину. Это значило, что лодка уже на краю минного поля.

Пришлось уйти обратно в море, чтобы все же дождаться возможности определить свое место и идти уверенно к минному полю. Ночью погода улучшилась, штурманы определились по звездам, лодка в полную воду форсировала в надводном положении минное поле противника и подошла к району своей минной постановки. 18 февраля в 8.45 начали постановку мин, в 9.15 она была закончена. Хорошо вышли 19 мин, немного запоздала последняя, но и она вышла.

Первая часть боевого задания была успешно выполнена и лодка приступила к выполнению второй части — десантированию диверсионно-разведывательной группы.

Лодка шла под перископом вдоль вражеского берега и Лунин долго изучал его, выбирая удобное место для высадки. Когда стемнело, всплыли, что называется, в самом логове врага, готовые при необходимости сразу уйти на глубину.

[241]

Лунин стоял на мостике вместе с командиром разведгруппы. Тут же стоял и Арванов, с трудом различая берег маленькой бухты. Ветер с моря посылал в нее накаты волн. Свежая погода затрудняла высадку. Не желая рисковать жизнью разведчиков, Лунин решил положить лодку на грунт и переждать, пока станет спокойнее. Пока лежали, наши мотористы запаяли в банку из-под сухарей радиостанцию разведчиков, которую те берегли пуще глаза и боялись, как бы не замочить ее.