Лунная радуга(дилогия)
Шрифт:
– Да, – сказал Гэлбрайт, – «Лунная радуга».
Никольский с треском сложил дужки очков.
Фрэнк понял, куда нацеливались корифеи. В перекрестье прицела разведочно-десантный рейдер «Лунная радуга». А точнее, вторая катастрофа на Обероне…
Момент, пожалуй, был любопытный: версия зачиналась на основе событий десятилетней давности.Нортон один из тех, кому во время этих событий удалось выжить… Фрэнк покосился на старика. Мистер Икс спокойно разглядывал черный футляр с ореховой тростью, и любопытный момент зачатия версии, казалось, ни в малейшей степени его не занимал.
–
– Начальник рейда на Оберон Николай Асеев,– подхватил Никольский. – Ну и… командир группы десантников Юс Элдер.Похоже,все, что касается «Лунной радуги», мы с вами знаем едва ли не наизусть. Симптоматично, Гэлбрайт. Очень симптоматично. – Никольский тоже побарабанил пальцами.
– Ну, если полный букет имен феноменальной четверки можно встретить лишь в списке десантной группы Элдера… Скажите, Никольский, а вас не смущает тот факт,что события на Обероне имеют без малого десятилетнюю давность?
– Смущает.В том плане, что мы, очевидно,плохо работаем. Не знаю, надо ли ставить это в упрек только отделам Наблюдения, но ситуация совершенно скандальная:сегодня мы занимаемся тем, чем обязаны были заняться, по крайней мере, лет восемь назад…
– А в идеале сразу после злополучного рейда «Лунной радуги», – подхватил Гэлбрайт.
«Пароксизм самобичевания,– подумал Фрэнк. – Каждый раз та же самая песня: плохо работаем, недосмотрели, недоучли... Неужели им никогда не понять, что идея «космической предусмотрительности»– это просто мыльный пузырь ненормально большого размера?!»
– Простите,– не выдержал он, – мощно вопрос?
– Можно,– позволил шеф и свирепо взглянул на часы.– Но учтите, Полинг, времени у вас немного – на полсекунды больше, чем продлится безобразное молчание аналитиков.
– Спасибо, учту.– Фрэнк обратился к Никольскому:– Мистер Никольский… вот вы говорите: плохо работаем. Верно. А почему, как по-вашему?
На лице Никольского появилось странное выражение. Бесцветным голосом он произнес:
– Полагаю, это не относится к предмету нашего следствия.
– Вы правы. Это относится к направлению нашей стратегии в целом.
– Ах, стратегии!..– повторил Никольский, и странное выражение на его лице обозначилось еще отчетливее.
– Хочу заранее вас успокоить:в мои намерения не входит праздное вопрошательство,– продолжал Фрэнк.– Я для этого слишком рационален. Итак, я осмелился затронуть тему,которая в нашей служебной среде,мягко выражаясь, не популярна… Волею судеб, или, лучше сказать, под давлением обстоятельств, создано Управление,определены задачи,укомплектован штат– два чудовищно разбухших филиала.Солидные средства, грамотный персонал, новейшая техника, а работаем из рук вон…Скверно, в общем, работаем. Вот вы помянули отделы Наблюдения… А если глубже? Если нет у нас гибкой функциональной программы? Ведь не секрет, что наши рабочие методы сплошь и рядом себя не оправдывают. А может быть, вообще дело не в этом и мы и наши методы здесь
– Э-э…в каком это смысле «природная ограниченность»?– осведомился Никольский.
– В прямом.Или, если хотите, в буквальном. Природа, видите ли, сконструировала мозг в условиях Земли и для земных условий. Насчет космических она в силу известных причин просто не думала.За нее теперь думаем мы. И думаем, как показала практика, плохо, потому что думать нам приходится мозгом сугубо земным, который с грехом пополам разобрался в домашних проблемах родимой планеты. Да я то…
– Но ведь то, о чем вы говорите,тоже входит в сферу «домашних проблем», не так ли?
– Да, но с космической спецификацией. Разница есть.– Фрэнк уже пожалел, что затеял эту дискуссию: шеф тяжело ворочался в кресле, прямо-таки излучая неудовольствие.
– Свой резон в этом, конечно,имеется,– согласился Никольский, и в глазах у него отразилось нечто такое,что Фрэнка задело: нечто вроде терпимости страуса к экспансивным выходкам молодого наглого воробья.– Размышлять земным умом над загадками космоса действительно…э-э… неудобно. Если я правильно понял, вам очень не нравится слабая приспособленность нашего мозга к оперативным оценкам космических неожиданностей. Кстати, мне тоже. Вы имеете предложить что-нибудь… гм… позитивное?
– Позитивное, негативное…– Фрэнк вздохнул.– Я ничего такого не предлагаю. Я и не имел в виду что-нибудь предлагать.Я ведь о чем говорю. Пока не задумываешься над стратегическим смыслом наших усилий, работать приятно и увлекательно. Но уж если задумался… Понимаете?
– Понимаю. Вы недавно работаете в системе вашего Управления?
– Да. Но задуматься, как видите, успел.
– Это пройдет,– пообещал Никольский.– Я имею в виду вашу склонность к отчаянию. Непременно пройдет, как только вам выпадет случай проявить свои деловые качества.
– А можно полюбопытствовать, из какого источника вам удается черпать этот субстрат оптимизма?
– Из опыта.
– А опыт не подсказывает вам,что перед любой мало-мальски серьезной угрозой оттуда,– Фрэнк покрутил пальцами над головой, копируя памятный жест Вебера,– мы, в сущности, безоружны? Действительно, что мы имеем на вооружении? Да ничего стоящего…– пардон!– за исключением деловых качеств. Кстати, буквально на этой неделе двое наших сотрудников– я уж не трогаю ваш филиал– успели свои деловые качества продемонстрировать. И теперь, как остроумно предполагает мой проницательный шеф, дело за мной.
Фрэнк покосился на шефа.Гэлбрайт безмолвствовал.Лицо у него шло пятнами, в глазах бродило бешенство, но держать себя в руках он умел. Лицо Никольского, напротив,смягчилось и подобрело.Отчего оно так смягчилось и подобрело, мощно было лишь строить догадки. Старик консультант сидел по-прежнему неподвижно и смотрел почему-то на Гэлбрайта.«Консультант по вопросам морали безмолвия», – мельком подумал Фрэнк и решил, что язык все-таки надо попридержать. «Иначе меня понесет,– думал он,– и мне будет плохо. Шеф явно созрел, чтобы сделать мне плохо…»