Лунная радуга. Волшебный локон Ампары
Шрифт:
– Особенно когда вы сидите ко мне спиной.
Фролова не шевельнулась. Молчала, глядя в огонь.
– Извините, – сказал Андрей. – Прошу прощения, минутная слабость… Капитан «Тобола», надо полагать, Валаев?
– Валаев уже не летает.
Андрей решил, что ослышался. Переспросил:
– Как вы сказали? Валаев уже не летает?
– Вину за то, что с вами произошло, он взвалил на себя и подал в отставку. Переубедить его было невозможно. Я не сумею описать вам его состояние. Расспросите здешних десантников – кто-нибудь из них вам расскажет, с каким трудом они перехватили
Андрей слепо сел в кресло.
– Где и… кем он теперь?
– Калуга, академический музей космонавтики. Научный сотрудник отдела истории внеземных открытий темпорологии… или чего-то в этом роде.
– Экипаж «Байкала»… в основном теперь на «Тоболе»…
– Был. Теперь – не знаю… Не забывайте, Андрей, ведь все это происходило более восьми лет назад.
Помолчали.
Андрей обвел помещение тоскливым взглядом. Поежился, вспомнив, как, направляясь сюда, заглядывал в командную, пилотажную и навигационную рубки.
– Скажите, Светлана, а вместе со мной и с вами хоть с десяток народу здесь наберется?
– Мне кажется, вы еще не успели созреть для общения с многочисленной группой. Иначе я уступила бы место другим заинтересованным лицам. Разведчика гурм-феномена поджидают с нетерпением чрезвычайным.
– Да, вам правильно кажется. А велика ли «многочисленная группа заинтересованных лиц»?
– На борту орбитальной базы их немного – сотни полторы…
Андрей взглянул на Светлану.
– На Япете, – продолжала она, – в три раза больше. Точное число заинтересованных лиц в районе Япета – считая, разумеется, и меня – шестьсот пятьдесят шесть.
Пытаясь скрыть замешательство, Андрей весело пошутил:
– На десяток не дотянули – было бы точное попадание в порядковый номер центрального кратера гурм-феномена.
– С вашим появлением точное попадание произошло! – подхватила Светлана. – Вы один стоите десятерых. И это по меньшей мере.
– Э-э… спасибо, конечно, но с чего вы это взяли?
– Мой брат не устает повторять, что, если Земля еще способна рожать людей вашего типа, земная цивилизация довольно уверенно может плыть и дальше под всеми парусами неоднозначного своего прогресса.
– Он меня высоко ценит, ваш брат.
– А знаете, за какие ваши два основных качества?
– Нет.
– За чувство ответственности перед миром и за верность долгу.
– Хорошие качества. Но такими качествами обладает каждый землянин.
– Заблуждаетесь.
– Должен обладать, – уточнил Андрей.
– Вот это другое дело – должен… Скажите, Андрей, а почему, когда я представилась, вы не поинтересовались, имею ли я родственное отношение к Марту Фролову?
– Избегаю задавать однотипные вопросы слишком часто.
– Слишком часто?..
– У меня такое впечатление. Ну, такое… будто я разговаривал с вашим братом трое суток назад. Его странноватый ответ удивительно свеж в моей памяти. Кстати, память у меня довольно цепкая – восьмилетний срок ей нипочем.
Светлана слабо улыбнулась:
– Я знаю, что ответил вам брат, но ему действительно надоело отвечать на этот вопрос. К тому времени в Сатурн-системе
– Где Март сейчас?
– На Земле. В институте Пространства-Времени он теперь правая, можно сказать, рука самого Калантарова, один из ведущих специалистов-темпорологов. А начиналось с того, что будущему темпорологу закрыли визу и предложили покинуть систему Сатурна на танкере «Аэлита», и он был вынужден это сделать. – Светлана взглянула на собеседника сбоку и пояснила: – Это когда вы не вернулись вовремя и стало ясно, что кислорода у вас больше нет.
– Понимаю. А были попытки проникнуть за мной в недра гурм-феномена?
– Были. Не счесть попыток проникнуть туда и на флаинг-машинах, и гибкими манипуляторами, и снарядами буровых установок. Разными способами пытаются зондировать внутренности темпор-объекта… прошу прощения, но именно так называют теперь гурм-феномен. До сих пор на зондаж тратится много усилий, средств, а результаты, как и предсказывал Март, очень скромные. К моменту прилета на Япет «Виверры», от разлома, о котором вы сообщали, осталась только неглубокая оплывающая нора. Космодесантники ринулись было внутрь, но буквально в нескольких метрах от входа атака захлебнулась. Начались всевозможные чудеса, и десантники отступили, пожертвовав плотно увязшим катером. Ладно хоть люди успели уйти…
– Сверхвизг? – полюбопытствовал Андрей.
– И сверхвизг, и выверт. А самое неприятное – паралич мышц, которые управляют движением глазного яблока. К счастью, это прошло.
Андрей покачал головой:
– Такого у меня с глазами не было… Ну а потом? Разлом совсем затянуло?
– Да. Собственно, с этого и началась эпоха зондирования темпор-объекта всевозможными приборами. Любой прибор из любого материала, погружаемый в тело этого чудовища с какой угодно стороны под каким угодно нажимом, проходит в толще облакоподобной массы со смехотворной скоростью: около одной двадцатой километра в год. Если поинтересуетесь длиной кабельных шлейфов самых ранних наших зондов, выяснится: за восемь с лишним лет зонды прошли в недра темпор-объекта едва на четыреста метров…
– Вы говорите, Март это предсказывал?
– Он быстро понял, что белесый колосс – это не просто экзотический коктейль хорошо известных нам физических свойств. Когда на «Титан-главный» пришло сообщение о результате обследования «норы», он заподозрил, что мы имеем дело с четко локализованным объемом какого-то видоизмененного Пространства-Времени. Март был по горло занят отправкой к Япету спецлюггера «Вомбат» с очередной группой десантников, но ухитрился подготовить к экстренному заседанию ученого совета небольшой доклад или, как он сам говорил, «записку». В этой «записке» феноменальное явление на Япете впервые было названо «спиральной структурой дальнодействия темпор-пространственного прогиба», а белесая поверхность Пятна, – «оптической границей темпор-прогиба местного выреза». С тех пор в научных кругах за гурм-феноменом закрепилось название «темпор-объект», а «Запиской Фролова – Тобольского» пользуются вместо введения в «Общую темпорологию».