Лунная радуга. Волшебный локон Ампары

Павлов Сергей Иванович

Зверь уснул. Кир-Кор вышел на мокрый песок, остановился у самой границы прибоя и минуту спустя увидел, как первые лучи солнца алым золотом воспламенили, точно свечу, верхушку спортивного паруса: чье-то судно огибало восточные буруны короткими галсами. Он сразу понял, чье это судно, еще до того, как успел определить его тип и разглядеть на палубе стройную фигурку в матросском костюме.

– Клянусь Театральным и прочими островами всех земных океанов, это «Алмаз»!!!

– Кири-и-илл! – звала рассветная даль. – Кири-иилл!

Катамаран

приближался к берегу, не снижая скорости.

– Эй, шкипер, побереги кили! – крикнул Кир-Кор, предупредительно вскинув над головой скрещенные руки.

Ни крик, ни тревожные жесты не отрезвили беспечного шкипера. «Что она делает?!» – изумился Кир-Кор.

– Право руля! – рявкнул он в последний момент.

Сдвоенный корпус «Алмаза» круто взял вправо. Но было уже поздно: суденышко на повороте с ходу врезалось в донный песок. И прежде чем над канатами релинга замелькали, кувыркаясь в воздухе, фигура в белой матроске, белые туфли и спикард в белом чехле, Кир-Кор ощутил ногами сопротивление воды, не успевающей раздвигаться под его двигающимися в бешеном темпе ступнями. Сквозь шум в голове он уловил сдавленный вопль.

На месте аварии глубина была не больше метра, однако накаты волн вносили свои коррективы – вода подступала к груди.

– Кирилл… прости меня, Кирилл, – шептала Марсана, задыхаясь в его мокром объятии, – иначе я не могла… Я должна была попытаться увидеть тебя!..

Он вынес ее на берег. Марсана машинальными движениями рук пригладила свои намокшие волосы и смахнула капли с лица. Она смотрела ему в глаза очень внимательно и откровенно.

Поцелуй был глубокий, медленный, жаркий.

Все вокруг поплыло куда-то. Заботы, огорчения, сроки теряли значение. Реальность мира грозила иссякнуть.

– Кир…

– Молчи.

– Люблю тебя.

– Молчи. Не говори ничего.

– Я с ума сойду!..

– Мы с тобой уже обезумели.

– Больше ни слова. О небо…

Они опомнились, когда над их головами закричали первые чайки.

– Это что за планета? – спросила она, проминая затылком ямку в песке.

– Планета любви.

– Да?.. – Марсана перевернулась на живот, взяла горсть песка, просыпал" сквозь пальцы. – Во мне сейчас такое ощущение… ну такое, будто я… будто нет у меня моей планеты. Кто-то ее у меня отобрал. Не ты ли?..

Теперь уже он внимательно посмотрел на нее. И краем глаза уловил какое-то движение в тени под «тигровой» грядой. «Маракас, я ведь совсем забыл про усатого!..»

Тигр сменил позу: вытянув лапы, распластался на левом боку. Светлое брюхо стало почти незаметным на светлом песке.

Надеясь, что взгляд Марсаны скользнет мимо зверя, Кир-Кор ребром ладони выдавил в песке буквы "М" и "К".

– Мама моя!.. – Рука ее дрогнула. – Неужели там тигр?!

– Не надо бояться, он спит. И спит очень крепко. Разбудить его невозможно. Разве что к вечеру.

– А откуда… зачем он спит здесь?!

–

Так вышло. Бедняга… В этом он абсолютно не виноват. Дырявые тут зоопарки.

– Впервые слышу о зоопарке на Театральном. Хотя… все может быть. Как давно я тут не была!.. – Она рассмеялась. Тихо и, ему показалось, с опаской.

– Смейся и говори в полный голос. Разбудить зверя тебе не удастся. Даже если ты станешь таскать его по всему пляжу за хвост.

– Не стану, – тихо сказала она. – Поцелуй меня…

Пронзительно кричали чайки.

Шалая волна тяжко бухнула в плотный от влаги песок. Накат принес Марсане упакованный в белую пену презент – белую туфлю с левой ноги.

– Дар Нептуна, – отметил Кир-Кор.

– Дар бесполезный… А может, вторая на палубе?

– Вряд ли. Я видел ее свободный полет над канатами релинга.

Он взглянул на суденышко и пружинно поднялся. Не разуваясь (теперь все равно), поспешил в воду. Неуправляемый катамаран, снятый с мели волнами и напором бриза, отваливал в море. Самое время воспрепятствовать его вероломному дрейфу…

Мощная вспышка синего пламени остановила спасателя на полдороге. Тонкий, прямой, как струна, невыносимо яркий плазменный шнур быстро, с неприятным шипением скользил сверху вниз вдоль плоскости «румб-электро», пожирая элементное полотно, оставляя после себя трескучий фейерверк осколков несущей конструкции. Все было кончено за три секунды: вместо паруса, поворотной трубы и мачтовой арматуры на палубе торчал, дымясь, жалкий обглодыш.

– Эй, остряки! – обратился Кир-Кор к рифленому днищу зависшего над суденышком поискового дисколета с надписью на борту: «ЛАВОНГАЙ». – Неужели вам могло прийти в голову, будто под вашим прицелом можно удрать на парусной лодке? Никогда не поверю.

Борт «искателя» не отвечал. Рифленое днище жужжало по-шмелиному густо и ровно; никакой иной звуковой информации оттуда не поступало. В воздухе распространилось зловоние горелого пластика. Поглядывая на изуродованный катамаран, на Марсану, недвижно сидящую на песке в странной и, должно быть, неудобной позе, Кир-Кор не спеша выбирался на берег. Молчание вооруженного монстра не удивило его. Экипаж промолчал, потому что им нечего было сказать. На его упрек им просто-напросто нечем ответить. А ему и не надо ответа. Ему достаточно знать, что на борту дисколета превосходно слышали каждое его слово.

– Что случилось? – с тревогой спросила Марсана.

– Ты видела. – Он выхватил из пены вторую белую туфлю: – Вот!.. Стихия взяла – стихия вернула.

– Зачем они так?

– Правила у них, понимаешь, такие.

– Правила?

– Ну обычай такой. Раньше гостей хлебом-солью встречали…

– А если б они случайно попали в тебя?!

– Не подавай им идею.

– Что?..

– Да так… ничего. На борту слышат нас. Это большой поисковый «блин» спецназначения. Там фиксируют наш разговор. Каждое слово.