Лунные пряхи
Шрифт:
— Нет свободных номеров?
— Ну что вы! Но дел по горло. Мы ведь не все еще привели в порядок. Вы шли пешком от шоссе?
— Да. Выпила кофе у мостика, а потом Георгий донес сюда мой чемодан.
Ну что ж, пойдемте распишетесь в «Священной книге», и я покажу вам вашу комнату.
Вестибюль представлял собой всего лишь длинный коридор, проходящий через весь дом. В середине коридора стоял старомодный стол со стулом, а рядом висела дощечка с четырьмя ключами. Это был стол администратора. На двери рядом с ним красовалась надпись «Личный кабинет».
— Конечно, это не совсем «Риц», — весело заметил Тони, — но всему
— Что вы, просто чудесно! Но как вы-то здесь очутились? Вы ведь англичанин?
Книга для посетителей была абсолютно новой, на чистых страницах — ни единой записи.
— Совершенно верно. Моя фамилия Гэмбл, но можете звать меня Тони, как и все. Вообще-то я авантюрист как по фамилии, так и по натуре. [3] А здесь можно заработать неплохие деньги — сами понимаете, туристский бум, гостиницы растут везде как грибы; возможно, прямо сейчас много не заработаешь, но когда сюда подведут шоссе — вот тогда это будут настоящие деньги. И мы хотим быть к этому готовыми. Да и климат здесь хороший для людей вроде меня, с больными легкими. — Он помедлил, возможно почувствовав, что несколько перебарщивает с объяснениями. Потом улыбнулся и подмигнул мне: — Читали, наверное, «Даму с камелиями»? Ну вот, что-то в этом роде. Потому-то я и решил обосноваться столь далеко от родных пенатов и покинул папочку-викария.
3
Gamble (англ.) — рискованное предприятие, авантюра.
— Да что вы? — посочувствовала я. — Не повезло. Ариадна сказала мне, что вы считаете Лондон нездоровым и опасным местом. Вот, значит, что она имела в виду. Что ж, по-моему, здесь очень здорово, так что желаю вам удачи. Мне здесь расписаться, наверху?
— Да, прямо тут. — Ухоженным пальцем он указал мне на первую строчку девственно чистой страницы. — Радость моя, известно ли вам, что вы наш самый первый гость? Так что в одном можете быть уверены: простыни чистые.
— Я и не думала в этом сомневаться. А как же мой приятель-датчанин, человек, который прислал меня сюда? Вам бы следовало сохранить его подпись для коллекции — он ведь довольно известен.
Я назвала его имя.
— А, ну да, только он не в счет. Тогда мы еще официально не открылись, и Стратос взял его просто для рекламы и потому, что больше некуда было его поселить. Мы тогда занимались малярными работами.
Я вписала свое имя, постаравшись изобразить небрежный росчерк.
— А тот англичанин?
— Англичанин? — озадаченно повторил он.
— Да. — Взяв промокательную бумагу, я аккуратно прижала ее к своей подписи. — Кажется, дети говорили, что на прошлой неделе у вас здесь останавливался какой-то англичанин.
— Ах, этот. — Последовала короткая пауза. — Я знаю, кого они имели в виду, — Он улыбнулся. — Только это был не англичанин, а грек, друг Стратоса. Наверное, эти малявки слышали, как я с ним разговаривал?
— Вроде бы так, не помню. Готово.
Я пододвинула к нему книгу.
Он взял ее в руки.
— «Никола Феррис». Прелестное начало для страницы. Благодарю. Нет, дорогая, он тоже не в счет; он здесь даже
Легким движением он снял ключ с крючка, поднял мой чемодан и двинулся назад, к парадной двери.
— Вы сказали, судно уже должно прийти?
— В любую минуту, но вы же знаете, как бывает. К чаю ваша кузина обязательно будет здесь. — Он глянул на меня через плечо и улыбнулся. — Спешу вас успокоить — чай я готовлю сам.
— Вот как? Прекрасно. Она обожает чай — конечно, в традиционном исполнении. Мне-то без разницы: я уже успела привыкнуть.
— Привыкнуть? Вы имеете в виду, что уже прожили здесь некоторое время?
В голосе его прозвучал неподдельный интерес.
— Уже больше года. Я работаю в Британском посольстве в Афинах.
Мне показалось, что он окинул меня оценивающим взглядом. Потом легко подбросил мой чемодан, словно тот весил не больше унции.
— В таком случае вы, наверное, говорите по-гречески? Вот сюда, дорогая. Мы поднимемся по наружной лестнице — боюсь, она довольно простенькая и старомодная, но ведь и она тоже частица того, что в совокупности создает наше скромное, безыскусное очарование.
Вслед за ним я стала подниматься по украшенным цветами ступенькам. Гвоздики источали густой, словно дым на солнце, аромат.
— Я немножко освоила греческий. — Собственно говоря, решение не скрывать сей факт я приняла, когда повстречала детей, и он наверняка выяснит (впрочем, я и сама уже дала это понять), что я с ними разговаривала. Словно извиняясь, я добавила: — Но он ужасно трудный, а уж написание букв! Я могу задать простые вопросы, но чтоб говорить бегло… — Я засмеялась. — На работе я в основном имею дело с соотечественниками и снимаю комнату вместе с одной английской девушкой. Но когда-нибудь я всерьез займусь языком и выучу его. А вы знаете греческий?
— Немножко, моя прелесть, совсем чуть-чуть, к тому же, уверяю вас, произношение у меня отвратительное. То есть понимать-то меня понимают, но предпочитаю переходить на греческий лишь в случае крайней необходимости. К счастью, Стратос прекрасно говорит по-английски… Ну, вот мы и пришли. Простенько, но очень мило, вы не находите? А весь декор — это моя идея.
Раньше это была обычная невзрачная квадратная комната с небрежно оштукатуренными стенами и пробитым в толстой стене небольшим окошком с видом на море. Теперь же неровные стены были выкрашены в синий и белый цвет, пол покрывала новая соломенная циновка, а кровать, с виду вполне удобная, была застелена ослепительно белым стеганым покрывалом. Сквозь прорезь окна пробивались косые лучи жаркого полуденного солнца; хотя ставни были открыты и занавески на окне отсутствовали, росшая снаружи виноградная лоза рассеивала солнечный свет, так что стены прекрасно оживлялись движущимися тенями листьев и усиков.
— Жалко было бы загораживать все это, правда? — заметил Тони.
— Да, здесь очень мило. Так это и есть ваш «декор»? А я думала, вы имели в виду, что сами оформили комнату.
— В некотором смысле можно сказать и так. Я помешал им испортить ее. Стратос во что бы то ни стало желал навесить на окна подъемные жалюзи и обклеить стены двухцветными обоями, в общем, соорудить уютное гнездышко.
— Да? Что ж, уверена, вы были правы. А этот, э-э-э, Стратос… так вы называете мистера Алексиакиса?