Лунный череп

Каррэн Тим

Такова жизнь... и смерть.

Почти всё утро Вайнона провела на ранчо шерифа Лаутерса, копаясь в куче крови и плоти и отделяя человеческие останки от животных.

К данному моменту останки всей семьи Лаутерса уже похоронили на кладбище за городом в одной общей могиле.

Надгробия установят завтра.

Потребовалось пять мужчин-добровольцев, чтобы в течение нескольких часов пробиваться через снег и промороженную землю и вырыть могилу.

Неприятное занятие.

Но Вайнона

привыкла к смерти и гибели, и её уже нельзя было ничем удивить.

Деньги, конечно, это хорошо. Но на сердце у женщины было тяжело.

Этот город проклят.

Она укрыла тело Райана простынёй и опустилась в кресло. Голова раскалывалась.

Она всегда считала себя практически оптимисткой.

Её отец как-то сказал, что и оптимисты, и пессимисты, по сути своей, фантазёры. А посередине этих двух крайностей находились реалисты.

Наверно, он был прав.

Оптимист внутри Вайноны считал, был уверен, что это чудовище, этого монстра поймают и убьют.

Пессимист же говорил, что этого никогда не случится: чудовище убьёт всех и двинется дальше.

А реалист понимал, что монстра убьют, но не раньше, чем он вырежет большую часть населения.

С реализмом было удобнее; в нём не было крайностей.

Сидя в кресле и думая о Мэрион, о своей к ней любви, Вайнона решила, что на данный момент останется реалистом.

Учитывая обстоятельства, это было самым безопасным.

Этакая «мантия прагматизма» - надел, укрылся, и никакие обстоятельства тебе не страшны.

Но она забыла о фатализме (вера в неотвратимость судьбы, предопределение, рок - прим.пер.).

И вспомнила о нём, лишь когда дверь в заднюю комнату слетела с петель.

Тогда она вдруг поняла, что некоторые вещи неизбежны.

Когда она заглянула в заднюю комнату, когда с трепетом и страхом смотрела на возвышающегося посреди комнаты, залитого кровью монстра с подпирающей потолочные балки головой, она поняла, что это конец.

Она умрёт.

И никакое оружие, никакие запетые двери этого не изменят.

Чудовище было здесь, и оно собиралось заняться Вайноной.

Она долгое время флиртовала со смертью, и вот она здесь: гигантская, дурно пахнущая и злобная.

– Господи, - прошептала она.

Чудовище сделало шаг вперёд и заскрежетало зубами.

– 17-

Когда Лонгтри вошёл в кабинет Пэрри, Лаутерс уже пришёл в себя.

Этому Лонгтри не удивился.

Пэрри сказал, что дал шерифу кучу лекарств, чтобы тот отключился почти на весь день, но Лонгтри знал, что, учитывая состояние шерифа, тот не будет валяться в постели слишком долго.

– Шериф, это ни к чему, - произнёс Лонгтри, не спуская взгляда со ствола

револьвера.

Лаутерс был мощным человеком.

Да, от алкоголизма он значительно обрюзг, но всё равно внушал опасения.

У шерифа были покрасневшие глаза и опухшие от рыданий веки, а лицо покрывала испарина.

– Как же ты мне надоел, Лонгтри, - прошипел он.
– Всё время ко мне цеплялся... И моя семья... Господи...

Лонгтри было жаль мужчину. Но находиться на мушке ему не нравилось.

– Убери оружие, шериф. Прошу тебя.

Лаутерс изумлённо уставился на Лонгтри полными слёз глазами.

Забинтованный нос придавал ему ещё более жалкий вид.

Лонгтри сглотнул.

Шериф целился в него из кольта.

Даже если маршал и потянется за своим оружием, Лаутерс успеет выстрелить, и пуля, скорей всего, угодит ему прямо в грудь.

А такие раны в большинстве своём смертельны.

Лонгтри выставил перед собой руки ладонями вперёд, показывая, что не хочет причинить вреда.

– Если хочешь меня застрелить, шериф, то хотя бы сперва поговори со мной. Я же не прошу многого. Договорились?

Лаутерс пару секунд молчал.

– Слушаю.

Лонгтри осторожно опустился на стул.

– Это ты убил девчонку Карпентер, так?

– Да.

Наконец-то он отвечал искренне.

Лонгтри кивнул.

– Ты был членом Банды Десяти. Вы, парни, обвинили Красного Лося в убийстве, потому что он знал о твоём проступке, а затем другие члены банды линчевали его, а ты отошёл в сторонку. Я прав?

– Прав.

– И теперь остался только ты. Последний из банды.

Лаутерс кивнул.

– А ты хорош, маршал. Я всегда это понимал и именно поэтому не хотел, чтобы ты тут оставался. Чудовище придёт за мной... И даже закон не сможет ничего изменить. Твой значок здесь бесполезен, парень.

Лонгтри облизал губы.

– То, что ты сделал, шериф, было неправильным, и ты сам понимаешь это лучше любого другого. Но ты и так уже получил своё наказание... Я не собираюсь тебя арестовывать.

Лаутерс опустил револьвер.

– Тогда зачем ты пришёл?

– Потому что хотел с тобой немного поговорить.

Лонгтри достал из кармана сигару и закурил.

– Ты потерял семью из-за этого монстра, шериф. Отдавать тебя под суд бессмысленно, особенно если учесть, что все свидетели и твои соучастники уже мертвы.

Лонгтри помолчал минуту.

– То, что случилось год назад, уже случилось. Забудем об этом. Люди в этом городе уважают тебя, и я не хочу валять твоё имя в грязи. Пусть народ считает тебя хорошим законником... потому что глубоко внутри ты такой и есть.

Лаутерс ничего не ответил.