Лунный князь. Беглец

Арьяр Ирмата

Мариэт пожала плечиком.

— Откуда мне знать? Я была совсем ребенком. Может быть, это фундаментальное условие для дарэйли в Подлунном мире.

— Вряд ли. Тогда принц не сбежал бы.

Она поморщилась.

— Не напоминай мне об этом чудовище! Так вот. Я стояла на вершине горы века, и племя людей мне молилось, приносило человеческие жертвы. Мне, дарэйли жизни! Здорово, да?

Ллуф содрогнулся, представив, каково это — тысячелетия, год за годом, день за днем — стоять неподвижной, жить, размышлять.

— Я

бы рехнулся.

— Мне тоже казалось, что я безумна или давно мертва, а происходящее — наказание божье моей душе. Если бы у меня была другая сущность, я бы точно обезумела. Но во мне хотело жить все: и тело, и душа, и разум. Потом с племенем что-то случилось, и меня нашло другое племя, они тоже молились, но уже без жертв. Они почему-то сочли меня богиней красоты.

— Вот это совсем меня не удивляет. Ты божественно прекрасна.

— Да ну тебя! — отмахнулась польщенная Мариэт. — Когда их завоевали соседи, меня сбросили со скалы. Но я не разбилась, и меня закопали. Вот тогда я поняла, что предыдущие две тысячи лет были не самыми плохими в моей жизни.

— И ты сохранила разум даже в могиле! — он восхищенно коснулся ее лба.

— Сьент в этом часто сомневается, — лукаво улыбнулась она, но печальная складка на лбу не разгладилась. — Я нашла себе дело: училась помогать жизни даже в земле, тренировала сознание, придумывала задачи, думала — только не смейся! — о смысле моей странной жизни и вспоминала все услышанные когда-либо молитвы.

— Ты молилась сама себе? Я начинаю понимать Сьента, — поддел юноша.

Загрустившая было Мариэт рассмеялась.

— Мне было без разницы, лишь бы не сосредотачиваться на страдании. Когда меня откопали, то посчитали покровительницей любви и материнства. Меня, чуть ли ни при рождении лишенную возможности рожать, как лишают всех нас! Я в том храме любви такого навидалась, что ой! — потупилась она и покраснела. — А Сьент, когда нашел меня в каком-то музее древностей и снял смертное заклятие, никогда пальцем не трогал. Он считает, что я слишком маленькая. А я, можно сказать, древняя старуха и знаю все подробности жизни!

— Кроме поцелуя?

— Кроме… всего, — до слез засмущалась девушка. — Но надо же с чего-то начинать!

— Ну, это не сложно показать, — улыбнулся дарэйли, приподнимая ее голову за подбородок. — Маленький учебный поцелуй, как ты на это смотришь? Правда, я сейчас не очень красив, тебе может быть неприятно, но ты можешь закрыть глаза и не подсматривать.

— Ллуф! — ее слезы мгновенно высохли. — Ты такой… распущенный!

— Неправда, я никогда еще не целовал девушек.

Она мгновенно стала серьезной, и в синих глазах мелькнуло сочувствие. Все знали об участи самого красивого создания в Подлунье, любимца Гончаров.

— Тогда поцелуй меня, дарэйли, — Мариэт затаила дыхание и

опустила ресницы, когда губы юноши осторожно коснулись ее.

Поцелуй Ллуфа был очень нежный и невинный, почти бесстрастный, но у девушки захватило дух, а сердце гулко забилось. Забывшись, она обхватила ладонями его лицо, и под ее пальцами обезображенная шрамами кожа разгладилась, засияла жемчужной белизной. Но и руки дарэйли камня не бездействовали. Он провел ладонью по ее волосам, и темные локоны заиграли россыпью бриллиантов.

— Урок окончен, — отстранился Ллуф, любуясь порозовевшей девушкой. — Ты сама не осознаешь, Мариэт, сколько накопила силы за века — в тебе ее бездна. Твои губы способны заставить расцвести камень. Поцелуй, наконец, своего Сьента. Может, ты и сделаешь из Гончара живого человека.

— Я уже не знаю, кого люблю больше, тебя или его, — жалобно вздохнула Мариэт. — И… я плохо поняла урок, объясни еще раз, пожалуйста.

— Какой момент остался непонятым? — прошептал юноша, жадно привлекая ее к себе.

На этот раз поцелуй затянулся, стал глубоким, страстным. Белоснежные и темные как ночь пряди волос смешались, сапфировые глаза обоих дарэйли засияли, и они не услышали, как в комнату кто-то бесшумно вошел.

— Не сметь, Ллуф! — раздался гневный окрик Сьента. — Властью, данной мне, я запрещаю тебе когда-либо прикасаться к этой дарэйли, кроме случая, если это будет необходимо для спасения ее жизни. Мариэт, поди прочь и жди меня в кабинете.

Руки Ллуфа безвольно упали. Испуганная девушка выбежала, едва сдерживая слезы, но в дверях не выдержала и показала язык Верховному.

Сьент повернулся к сопровождавшему его иерарху.

— Твой раб, жрец Авьел, посягнул на мою дарэйли. В твоих полномочиях его наказание, и я снимаю прежние ограничения. Разумеется, учитывая, что вам с ним предстоит выполнение важного задания, наказание не должно быть излишне суровым.

Едва Верховный стремительно вышел, поросячьи глазки Авьела засверкали торжеством.

— Уж я тебя накажу, мерзавец. Встать на колени перед хозяином!

Глава 6

Ринхорт, поведясь с порождениями сферы Существ, совсем озверел: я не знал ни секунды отдыха. С тремя-то учителями на одного ученика!

За несколько часов, пока мы добирались до села, мне организовали три избиения под видом обучения особенностям рукопашной схватки с дарэйли сферы Существ, и я обзавелся комплексом неполноценности. Как будто мне одного Ринхорта было для этого мало.

Узнав о том, что мне удалось расплавить жреческий знак, созданный, как оказалось, из небесного железа, неподвластного земным дарэйли металлов, наставник воодушевился и снова сунул мне знак Гончара, снятый с покойного Пронтора: