Лунный пёс. Антология
Шрифт:
— Видите ли, он мне уже объяснял, он только на днях сюда вернулся, много лет жил в Китае, отвык по-русски говорить. Слышите, акцент какой?
— Да, — старик бросил на Олега благодарный взгляд и отважно продолжил:
— Она не очень далеко. Если успеет к самолету будет здесь через три часа. Я ей телефоном…
— ПозвОните, — подхватил Олег.
— Позвоню.
— ПозвонИте, — буркнул врач. — И поскорее. Шестая больница знаете где?
Шум скорой растаял в ночном городе. Невесть откуда возникло громкое тиканье неслышных прежде часов. Мы здесь, как привидения в пустой
— Вот, — проговорил старик, поднимая телефонную трубку, и послышался прерывистый стрекот диска.
— А если здесь у нее номер не тот? — спросила Надя почему-то шепотом.
— С чего бы, — пожал плечами Олег, — адрес же совпал. Что за неверие в любимые параллельные пространства?
Но про себя засомневался. Можно вот спохватиться и вернуться, чтобы принять лекарство, а можно и не спохватиться или решить не возвращаться. Значит, можно решить поехать к дочери, а можно — к сыну, или в Карловы Вары на курорт. Пробьется он там в конце концов через все эти коды, или нет?..
Ой, господи, что же он теперь может ей сказать? А главное — как?!
И Олег кинулся к старику и телефону.
В результате нескольких минут лихорадочной деятельности, состоявшей из перешептываний, суфлирования и невообразимых манипуляций с телефонной трубкой, Надя услышала вполне пригодный для места, времени и мира разговор. Причем длина пауз, растерянность и медлительность речи никому уже не позволили бы сомневаться, что говорит тяжелобольной.
— Клава, я тут подвел тебя немножко… да… нет… в общем, меня, наверное, положат в больницу… в шестую… знаешь, где это?… ничего, не волнуйся, обойдется, врач сказал… да, помнил, конечно помнил, только… вышел за газетой и думал, возвращаться или обойтись… да… конечно… если не тяжело… тебя Джой встретит в аэропорту… как кто?… ну да, Джек… конечно, Джек… да… извинись за меня перед Леной… да… жду.
Олег отобрал у старика трубку, которую тот машинально стремился повесить куда-то на стену, положил на рычаг, облегченно вздохнул и вытер лоб платком.
— Спасибо, — сказал старик.
— Н-да, — Олег покачал головой, — и вы подумайте, ведь узнала, ни секунды не сомневалась, при таком-то акценте!
— Не волнуйся, — убежденно отозвалась Надя. — Вот об этом не волнуйся. Узнает где угодно. Мало ли, что мир другой — а человек тот же. Жаль, ты себя со стороны не слышал, а я слышала и хорошо запомнила, с каким акцентом ты слова выговаривал, когда вы отмечали десять лет выпуска и задержались на третьи сутки! Узнала я тебя тогда или не узнала? Или то был не ты, а твой двойник от ящеров?
— Интересно, — начал Олег, пока старик запирал за ними двери, — вот когда она к нему приедет, что они станут думать о вашем звонке?
—
— В таком случае, сударыня, религии питаются очень скудно, — возразил старик. — Должен полагать, что мне придется объяснить им этот звонок — я не утвержден, что попаду домой так же легко, как попал сюда. Но идемте поторопимся. Я буду очень огорчен, юные люди, если вы из-за меня… или почти меня пропустите самолет.
— Господи… — только и пробормотал Олег.
На этот раз пес не бросился к старику так самозабвенно, как раньше. Он просто пробежал полплощади навстречу, виляя хвостом, как доброму другу, а потом рассеянно затрусил назад к своему посту против дверей вокзала. Здесь стало тише, троллейбусная остановка опустела, аэропорт молчал, автомобили иссякли, и небольшую площадь с елями и фонарями залила серебристой взвесью луна.
— Смотрите! — Надя схватила Олега за локоть.
Экзотическая женщина по-прежнему сидела на скамье, но уже не одна. Олегов беловолосый устроился рядом с ней. Оба наклонились над овальной коробочкой с кнопками, напомнившей Олегу мыльницу, с лица женщины исчезла паническая растерянность. Взглядом до невероятности широко расставленных глаз то и дело спрашивая совета у беловолосого, она нажимала одну кнопку за другой, то получая в ответ сухой треск, то мелодичный звук, то вздрагивая от фонтанчиков аквамариновых искр. Сквозь всю диковинность лица беловолосого просачивалась при этом такая деловитая серьезность и заинтересованность, что их странное занятие ничем не напоминало игру. Оба не смотрели по сторонам, и на них никто не смотрел.
Олег жестом пригласил старика устраиваться на их прежней скамье, словно у себя дома на диване.
— Утром попытаюсь поговорить с администрацией аэропорта, — пообещал он. — Вдруг они в самом деле какой-то новый радар испытывают? Должно же быть какое-то объяснение всей этой фантасмагории.
Старик не отрываясь глядел на женщину с беловолосым.
Этого зрелища хватило надолго. Скромно стушевалась луна, не в пример фонарям, ненужно настойчивым в брезжущем рассвете. Изменчивое волшебство ночи растворялось в знобящей определенности утра, и серебро обратилось в серость, предваряющую день — а две нездешние фигуры наперекор всему продолжали свое занятие и обретали дневную конкретность вместе со всем вокруг. И Надя, и Олег, и старик, уже полусонные, смотрели на них как завороженные, чувствуя, что уже надо бы и вмешаться, но не решаясь это сделать. Снова объявились машины и троллейбусы, пробуждалась обыденная жизнь, и вплетенное в нее небывалое вот-вот должно было потребовать к себе делового отношения, раз уж оно в нее вошло.
Истовый и восторженный собачий лай властно привлек к себе внимание. Олег вздрогнул и повернул голову — чтобы увидеть в дверях аэропорта встревоженную и озабоченную пожилую женщину, рассеянно гладившую знаменитого Джека. Собака прыгала вокруг нее вне себя от восторга, едва не сбивая женщину с ног, а та уже целеустремленно шагала через площадь — туда, в проем будто обрывающейся пропастью улицы.
— Ну, слава богу, вот и ваша — кто? — невестка? — Олег повернулся к старику.