Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]
Шрифт:
— Когда забирать будете? — спросил Михаил Семенович.
— Машина заказана. Дня через два будет. Берет оптом всю роспись для Москвы и Питера Валерий Александрович Ольшевский. Остальное распределим среди мелких оптовиков, как всегда. Продадим, поедешь в Вологду, получишь, как обещано, десять процентов от общей суммы. Думаю, набежит неплохо.
— Ладно, пока на премию до зарплаты поживем.
После обеда и, само собой, небольшого возлияния — много бригадир пить своим подчиненным не позволил — мы передохнули и отправились в обратный путь.
Уже в избе Семенцов,
— Ну что, недоумеваешь? А все просто! В этих местах, как раз где артель работает, глины хорошие, когда-то, еще начиная с XVIII века, примерно годов с восьмидесятых, был здесь полукустарный заводик. Наладил местный купец Прохватилов производство фарфора. Сначала чуть было не прогорел, фарфор получался низкого качества, потом дело пошло. Пару мастеров выписал из-под Москвы, с тамошнего фарфорового завода, и посуда, сервизы здешние стали вскоре славиться на весь Север России. Вот на месте этого заводика и организовали мы с шефом кооператив, нашли мастеров, художников, печи сложили; оформили на подставное лицо, конечно, но абсолютно легально. Изделия, как видишь, классные, идут нарасхват. Надо бы дело расширить, заводик здесь небольшой построить, но шеф опасается: налоговая полиция, рэкет, да и вообще зачем светиться… А так все прилично, красиво, доход немалый. Эта поездка ознакомительная, в следующий раз поедешь один с нашим охранником. В общем, эта часть дела некоторое время будет на тебе. А теперь давай ужинать и спать. Завтра на рассвете выходим.
На следующий день к вечеру мы без приключений добрались до деревни Чикино, где нас ждал Петя в своем шикарном финском костюме и с «Нивой».
Еще через пару дней мы были в Питере, и нам выдали очередную премию в двести зеленых.
Получая ее, я мельком в одном из ящиков стола вдруг увидел знакомый сверток.
Когда Дима уехал на бумажный склад, я проскользнул к нему в кабинет и развернул сверток. В нем была тарелка. Могу поклясться, что та самая, которую показывал нам Иван Васильевич, или очень похожая на нее. Но в таком случае почему так открыто ее держит Дима? Ведь не я один мог войти к нему в кабинет и заглянуть в стол!
Глава одиннадцатая
Часам к одиннадцати Евграф Акимович окончательно решил идти на прием к шефу милиции. Он позвонил его секретарше Наденьке, попросил соединить, если у шефа никого нет. Надя Козлова, прозванная Керосином за постоянную готовность нахамить любому, по ее мнению, нежелательному для шефа посетителю, на этот раз почему-то весьма приветливо сказала, что в настоящий момент у Леонида Кирилловича товарищ из соседнего ведомства, но она немедленно позвонит, как только Леонид Кириллович освободится.
Сообщение Керосина и в особенности ее вежливость несколько обескуражили Евграфа Акимовича. Обычно представители ФСБ не приходили сами к ним в прокуратуру, а вызывали их в свои кабинеты.
Надя позвонила через десять минут.
— Леонид Кириллович освободился.
Старший следователь взял папку с текущими делами и вошел в кабинет.
— Садись, Евграф. У тебя ко мне дело, а у меня к тебе разговор.
— Товарищ полковник, надо дезу запускать, — с ходу начал старший следователь. — Утечка у нас где-то есть.
— Дезу, говоришь? Пожалуй. — Полковник помолчал, потом без перехода сказал: — Соседи вот на крупную партию контрабанды опия-сырца вышли, просят наши сводки. Что у тебя по делу Николаева, Ходжаева и других?
— Все, что есть, я вам в рапортах изложил. А что есть у них, мне неведомо. Знаю только, сведения от нас уходят. И не к ним, в прямиком в группировки. Из-за этого ничего пока не предпринимаем.
— Сделаем так, Евграф! Я устрою тебе встречу с майором из ФСБ. Вы обменяетесь с ним данными. Глядишь, наша деза и им на пользу пойдет.
После обеда Евграфу Акимовичу позвонил майор Коренев из ФСБ, еще через полчаса старший следователь был у него.
Майор Павел Дмитриевич Коренев оказался молодым человеком лет тридцати, мальчишкой, с точки зрения Евграфа Акимовича. «Быстро они в званиях нынче растут. Вон Слава у нас все в капитанах ходит», — мельком подумал старший следователь.
— Присаживайтесь, Евграф Акимович. Рад случаю познакомиться. Наслышаны о ваших делах. Оно и понятно, дела-то громкие. Давайте по порядку. Я с рапортами ознакомился, но, может, лучше вы сами расскажете обо всем. А потом и я свои карты выложу.
— Рассказывать особенно нечего, Павел Дмитриевич. — Старший следователь намеренно назвал майора по имени-отчеству, как бы принимая товарищеский, доверительный характер разговора. После этого он пересказал все, что знал сам о смерти Николаева, об убийствах Шалыгина, Фильки, Ходжаева, о смерти Мамлюкова. — Отсюда вывод: есть у нас где-то утечка информации, иначе не знали бы в группировке «Пророка» о том, что мы вышли на Расула и наблюдали за квартирой на Замшина. Кроме того, последняя облава на Некрасовском рынке, где должен был объявиться человек «Пророка», фактически сорвалась. Кто-то его предупредил.
— А как вы об этом узнали?
— Ходили мы за неким Ильей, который причастен был к делу Николаева. Похоже — пустышку тянем. Мелкие торговые связи. Продавал, чтобы заработать на наркоту. Походили да бросили. Людей на серьезные дела не хватает. Думаем — никуда не денется. Вдруг — звонок! Звонит мне некий Шурик, близкий дружок Ильи. Последнее время в одной квартире жили, тоже наркоман, конечно. Слышу по голосу — в панике!
— Евграф Акимович, Илью убить хотят!
— Кто? За что?
— Не могу говорить по телефону, но знаю, что убьют.
Назначаю ему встречу в мороженице на Московском проспекте. Он приходит в парике каком-то дурацком, темных очках — насмотрелся боевиков, одним словом.
— В чем дело, Шурик? — спрашиваю.
Он молчит, оглядывается. Потом говорит:
— Евграф Акимович, Илья всегда был чистый. Так нужно было.
— Ничего не понимаю. Почему нужно было? И какой же он чистый, если травой торговал?
— Вы не понимаете, — продолжает этот малец, а сам трясется весь. — Я все вам скажу, если вы его спасете. — И чуть не плачет.