Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]
Шрифт:
Понимаете, до меня дошло, что он по сравнению со мной — никто. Ноль. Чмо. Что я теперь могу миром владеть, а остальные… Они ползли ко мне на коленях. Они могли просить, умолять, но я сильнее, я даже не хотел их слушать. Никогда не думал, что можно так уехать от одного косяка, не укола даже. Честное слово, сейчас врубаюсь, на грани был, мог концы отдать сразу. Знаю, что так не бывает, но я чувствовал. Даже Ефрем испугался. А потом все исчезло. И я — раб. Ефрем еще пару раз принес, а дальше…
Ну, сами знаете… «Понимаешь, бабки нужны, много бабок, нет столько. Сам в долг беру. Рад помочь, но… Постарайся уж».
И
Сколько все это продолжалось, трудно сказать. Потом Ефрем меня с мужиком-кавказцем свел. Тот по-русски волок лучше, чем мы оба, вместе взятые. И говорил убедительно, сволочь.
В это время я восемь классов окончил, устроился в техникум. В уличной команде состоял, в разборках участвовал. Ефрем как-то раз героин достал. Уговаривал ширнуться. Да времена уже изменились. Ох и вломил я ему!.. А однажды нас в гости пригласили. В Мурино. Скромная дачка, участочек рядом. Хозяйка — старушка, божий одуванчик. Всюду ходит с огромным колуном. А на веранде кавказец знакомый наш чай пьет. Усадил нас и речь стал толкать.
«Скоро вы удостоитесь великой чести. Она выпадает многим, но не многие этот факт осознают. Тому есть объективные причины. К сожалению, одна из них — общий упадок культуры и гражданского сознания. Да, времена для России наступили тяжелые. Но подумайте, неужели такое происходит впервые? Ни в коем случае! Было и татаро-монгольское иго. Были и мировые войны, и наполеоновское нашествие. Выстояла Россия. Лишь крепла день ото дня. Значительную роль в становлении будущего великого государства сыграла интеллигенция. Нельзя, однако, забывать и рабочий класс — класс-труженик! Конечно же, все мы понимаем и ценим роль нашей армии. Если бы не она, вряд ли Россия устояла бы под натиском многочисленных врагов.
Вскоре и вам предстоит влиться в ряды ее армии — армии трудового государства. Готовы ли вы к столь серьезному шагу? Осознаете ли в полной мере всю ответственность? Сможете ли выдержать этот экзамен?..
Думаю, да. Уверен — вы способны. Но российской армии не нужны наркоманы. Наркомания — бич двадцатого века. То, что кажется вам невинными шалостями, на самом деле один из страшных пороков человечества. Впрочем, я верю — вы справитесь с ним и будете достойными представителями своей великой страны.
Теперь о другом.
Вы знаете, как страдает Россия от преступности. Долг каждого гражданина — помочь нашей доблестной милиции.
Вы молоды. Вы еще не выбрали свой жизненный путь. Разве порядочный человек имеет право оставаться в стороне от катаклизмов, задевающих самое сокровенное в каждом из нас? Нет!!! А потому, выполнив свой гражданский долг и достойно отслужив, вы не должны останавливаться на достигнутом. Вы обязаны добровольно записаться в ряды российской милиции и, получив табельное оружие, рацию и красивую синюю форму, чистыми руками, холодной головой и горячим сердцем стать на защиту…»
Ну и так далее.
Надо сказать, настолько обаятельного кавказца, тем более бандита, я никогда в жизни не видел. В общем, уговорил он нас. До сих пор не знаю, зачем ему это было надо. Но он действительно заставил задуматься: чем ментура хуже всего остального? Очевидно, он нас хотел в своих целях
Служил я в Московском военном округе, в воздушно-десантном корпусе. От анаши меня быстро отучили, здесь кавказец верно рассчитал.
Привык я на дармовых хлебах. Отслужил, вернулся в город одновременно с Ефремом. А тут слух пополз: кавказца посадили. Ефрем узнал — правда. Что ж делать?
Теперь главный прикол. В первый же день, как выхожу на службу, напарник Петя передает конверт. «От кого?» — «Идиотский вопрос». Открываю — сто кусков. «Бери, пока дают». Взял. И так каждый месяц. С учетом инфляции. Взамен ничего не требовали. Работал, как все. На алкоголь и не глядел — чего на ерунде сыпаться. Но вот раз сижу с Петром, напарником бывшим, в «До кондиции», кабак такой на Комсомола, и подваливает Ефрем. «Идем, — говорит. Вышли. — На Рощинской стоит склад. Под видом выполняющих приказ ментов нужно проникнуть внутрь и забрать два ящика. Любые». — «Еще чего? Кто приказал?» — «Ты забыл, от кого деньги получаешь?» — «А я и не знал». А про себя думаю: «Вот козел. И здесь успел».
Подъехали к складу. Дверь с петель. Ящики в тачку. «Копейка». Авдоченок в салоне ждал. Сторож вылез, рукояткой по морде… «Урод, с кем связался?» Укатили.
Спустя месяц опять. «Около двадцати трех часов по улице Лебедева будет проходить мужик. Мужика по кумполу, дабы не сопротивлялся милиции. Затем уматываем». Я и поверил. Кретин.
Можно сигаретку?.. Спасибо. Тепло у вас… Улица Лебедева — грязная дыра. Жить там я не согласился бы ни за какие деньги. Ночью там вообще ужасно. Грязь, слякоть, мрак, ни одно окно не горит, изредка троллейбус какой прокатит, и опять все замирает. Лишь деревья шелестят. Аж жуть берет. Собаки бродячие воют, пьяные крики из окон, иногда петарда хлопнет. И машины вдали…
Мужик пунктуальным оказался. Ровно в двадцать три мы его засекли. Подошли и сзади по черепу «демократизатором». Он с копыт. Авдоченок из личного автомобиля вылез и на дорогу его тащит. «Ты что, охренел?» — говорю. «А это уж мои проблемы. Помоги лучше». Я ему помог. А потом Петя стукнул меня ребром ладони по горлу. Не ожидал я. Они движок врубили и мужика переехали. Но усердствовали не шибко, следили, чтобы переломов не было. Через день узнал — мужик тот журналистом был.
Ефрем вскоре за кражу сел, идиот. Петька в Центральное РУВД перешел. А я здесь остался. А два дня назад звонит телефон. У меня «Ягуана-401». Смотрю: номер не определен. Ладно, думаю. Снимаю трубку — хачик. «Приходи завтра в гостиницу „Южная“. Сам Руслан зовет». Пришел. А Руслан все мои подвиги мне же и изложил. «Будем, — говорит, — вместе трудиться. А то…» Ну, послал я его. «И сам, — говорю, — добровольно сдамся». Дошло наконец, кому Ефрем на досуге стучал и от кого я деньги получал.
Ушел в злобе на четвертый этаж, а там шлюшка одна… Хоть душу отвел. Вот и сказал, мол, знаю, кто Парамонова замочил. Показать, какой я крутой, — и самому себе доказать, что еще хоть на что-нибудь гожусь. Не говорить же, в самом деле, как я журналиста убивал… Теперь ясно? Я думал, вы от Руслана. Давайте явку с повинной накатаю.
— М-да… Договорились. Бери бумагу и пиши. Слог у тебя есть… Серж, твое мнение?
Теняков чуть заметно кивнул на дверь. Опера вышли в слабо освещенный коридор.