Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]

Тихорский Игорь

— Никита Валентинович, зачем вы меня искали?

— А вы не догадываетесь?..

— Предположим, нет.

— Хорошо. С легкостью объясню. Убийство семерых азербайджанцев пару дней назад (вы, без сомнения, читали или слышали о нем) натолкнуло мое больное воображение на мысль: а не вашей ли группировкой оно было содеяно (или сотворено, как угодно). Тем более когда оказалось, что все семеро принадлежат к группе, столь опрометчиво поспорившей с покойным (мир праху его) Черновым. Я достаточно ясно выражаюсь?

— Вполне. Вы считаете, что я, выполняя свои обещания, отомстил горцам за смерть

Димы?

— В яблочко. Слово в слово.

— Что ж, это правда.

От изумления ваш покорный слуга открыл рот.

— Видите, насколько я вам доверяю. Впрочем, следует признать, у меня нет иного выбора.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Полагаю, не стоит беспокоиться по поводу разного рода подслушивающей или записывающей аппаратуры?

— Это одно и то же. Подслушивающая и записывающая. Не стоит. Но, если очень хочется, можете беспокоиться.

— Отлично. С вашего позволения, чтобы избежать всех могущих возникнуть проблем, поведаю вам одну историю.

— Очень уж я устал от разного рода историй.

— Это очень короткая история.

— Ну что ж… Приступайте.

— О главном вы уже… осведомлены. Конфликт между горцами и Черновым стал, простите мне такое выражение, достоянием общественности. Само собой, когда Дима преждевременно… то единственными подозреваемыми являлись именно горцы. К огромному сожалению, я не догадался провести более тщательного расследования. Моя вина. М-да. Чтобы покончить с этим, скажу: исключительно для проформы я дал кавказцам некоторый срок для поиска оправданий и доказательств своей непричастности. Ч-черт…

— Да не стесняйтесь, продолжайте.

— Если бы проблема была только в стеснении… В общем, я пребывал в полной уверенности относительно виновников происшедшего… И, возможно, чуть поторопился, принимая ответные меры.

— Ага! Вы не дали азерам времени оправдаться.

— Можно и так сказать. Я поступил непрофессионально…

— Как всегда.

— Будьте добры, помолчите. Э-э…

— Короче, Склифософский!

— Ладно. Не дожидаясь конца отведенного им срока, я через посредников нанял двух человек для принятия контрмер. Понимаете, фирма «Геракл» контролируется азерами. И я знал, что в один из дней их представители соберутся в офисе после закрытия для обсуждения каких-то своих проблем. Больше я не знал об азерах ничего. Это был единственный шанс! И я его использовал. И ошибся. В тот же день, чуть раньше, ко мне подошли визитеры черных. Они оказались людьми серьезными. И продемонстрировали неопровержимые доказательства своей непричастности. Понимаете? Неопровержимые! Никто из них не трогал Чернова. Скорее всего, тот сам во что-то впутался. А через час произошли события на Каменноостровском. Представляете, как я после этого выгляжу?

Представляю. Кротков, с залитым кровью лицом, вываливается из «БМВ». По лобовому стеклу машины веером расположились пулевые отверстия. Дверца «БМВ» распахнута. Сиденья и асфальт в кровавых пятнах. Правой рукой Миша судорожно цепляется за руль, левая бессильно лежит на дороге.

Приятное зрелище, черт возьми!

— Но я отыскал выход.

— Обидно.

— Прекратите. В городе я пока показаться не могу. Сижу здесь. Однако интенсивно занимаюсь сбором… материалов…

— Жаждете

убедить их, что вы ни при чем?

— Я смогу это сделать. Еще три, максимум четыре дня, и будут готовы доказательства, что гибель азербайджанцев не является местью за Чернова. А пока я вынужден сидеть здесь с этой бестолочью.

— И горцы поверят?

— Безусловно. Мои аргументы безукоризненны.

— Браво. Догадываюсь, каковы их аргументы.

— Нет, послушайте внимательно. Кто-то убивает Диму. Это железно не азербайджанцы, я им верю. Потом кто-то устраняет азербайджанцев. Я невиновен. Они поверят мне. Из этого напрашивается вывод: кто-то пытается стравить две группировки. Этот кто-то убил Диму, затем, когда ход не сработал, убил моих противников. А теперь поймите: насколько упрочатся мои позиции, если этот кто-то будет обнаружен.

— A-а… И вы жаждете, чтобы я его обнаружил. Потом вы заявляете: «Друзья! Перед вами тот, кто строил эти маленькие пакости. Давайте жить дружно». Поправляете бант, мяукаете, и все в ажуре.

— Никита Валентинович, избавьтесь от столь вызывающего тона. Ваша профессия — ловить преступников. Я предлагаю вам поймать преступника. Сегодняшнее правосудие вряд ли способно его покарать. А я — в силах. Вы находите убийцу Чернова, я обвиняю его в убийстве кавказцев, и справедливость торжествует. Условия взаимовыгодные.

— Как в книжке у Кивинова.

— Верно… Ах, вот что. Какая сумма вас устроит? Сто тысяч долларов?

— Ого! А может, лучше скромная однокомнатная квартирка в центре города?

— Договорились. Итак, вы согласны?

— He-а. Пока. Парочка вопросов. Невиновность азербайджанцев вне сомнения?

— Безусловно.

— Деловые партнеры?

— Однозначно нет.

— Кто-нибудь изнутри?

— Я своих на улице не узнаю. И даже не знаю купленных ментов.

— Их много?

— Порядочно. Патрульные покупаются через посредников, с операми Чернов лично встречался. Кого не удавалось купить, с тем дружбу заводил. Причем совершенно искренне. У него такой метод. Однажды Чернов с полковником Шанкаренко подружился и часто шутил: «Это лучший служебный друг», а еще…

— Достаточно. Вопрос в другом. Кто тогда? Мнения?

Миша всем видом показал полную растерянность. А я размышлял. Заманчиво поймать убийцу. Но ведь и Кротков — убийца. Менять шило на мыло… Я в конце концов согласился. Спросите почему? Ответ напрашивается следующий: Никита Чернышев — полный идиот. Впрочем, серьезного резонанса открытие не вызвало. Это известно уже давно.

— Михаил Олегович, у меня только два условия. Пункт первый: вы немедленно даете мне адреса ближайших друзей Чернова и тех, с кем он встречался чаще всего.

— Это легко.

— И пункт второй. Лишь только возникают подозрения, что смерть Димы — результат деятельности какой-либо преступной группы, я тут же отваливаю в сторону. Берегу жизнь.

— Никита Валентинович, неужто так страшно?

— Боится ли солнце, когда его закрывают тучи? Боится ли дерево, когда его пожирает огонь? Боятся ли волосы расчески или ногти ножниц? Стоит ли речке бояться бензина? Карандашу — точилки? Щетине — бритвы? Ответ един во многих лицах. Разумеется, нет.