Лунный воин
Шрифт:
– Дед, а поиграть?! – возмутился Мотылек.
– Потом поиграешь, лентяй. Смотри – темнеет. Пойдем-ка на кладбище, проверим, как ты запомнил прошлый урок. А зайдет солнце, будем зажигать фонарики в храме…
В последний год Ута уже не раз оставляла внука погостить у шамана. Мальчик чем мог помогал ему по хозяйству, а Хару рассказывал ему разные истории о духах, пел с ним шаманские песни – самые простенькие и безопасные – и понемногу начал учить его читать. Никаких книг у него не было, да он в них и не нуждался. Всё святилище с его надгробиями было огромной книгой. Старик и мальчик вышли из
– Вот эта, – выбрал Хару, остановившись перед высокой гранитной плитой, где надпись казалась поразборчивей. Над могилой росла стройная раскидистая ива с нежными зелеными косами.
Мотылек мрачно взглянул и слегка оживился.
– Ого, тут картинка!
Он влез на замшелый жертвенник, чтобы рассмотреть барельеф поближе.
– Дед, смотри – воин с копьем. Почему опять воин? Прошлый раз тоже был воин… Ух ты, а внизу-то – дракон!
– Не дракон, а вани, – механически поправил шаман. – Не отвлекайся. Что тут написано? Давай-ка… Всё очень просто. Вот этот двойной символ «сгинь-пропади» мы как раз в прошлый раз выучили…
Над небольшим искусным изображением юного воина, поражающего копьем морское чудовище, сверху вниз сбегало три ряда знаков. Символы разделялись на простые и сложные. Простых было всего двадцать четыре, каждый означал слог, и Мотылек их давно уже выучил. Собственно, можно было на этом и остановиться – для обыденной переписки их вполне хватало. Но шаман настаивал, чтобы Мотылек учил и сложные, которыми в древнем Кириме пользовались все, теперь же – только жрецы. А сложных насчитывалось, – как однажды дед сказал Мотыльку, серьезно его напугав, – больше пятидесяти тысяч.
– Ну, прочел?
– Здесь сказано, – заговорил мальчик, водя пальцем по камню, – «Услышь меня, чей дом – земля, о ты… – дальше незнакомый знак, – … которого я призываю из вечного огня и кипящей воды!»
Прочитав, он гордо взглянул на Хару. Шаман сдержанно кивнул. Он не хуже мальчика знал, что это обращение к божеству встречалось почти на всех могилах, и Мотылек давно выучил его наизусть.
– Дальше.
– Пусть на землю и… хм… ах да – на океан…
– На воду.
– Придет… вернется…
– Тишина, – закончил Хару. – Этого мы еще не проходили. Запомни символ и читай дальше.
Мотылек, шевеля губами, разбирал про себя последний столбец.
– А враг… Не знаю… в общем, пусть сгинет и не возвратится никогда.
– Не «враг», – Хару ткнул во второй сверху знак, – а «брат».
– Какой еще брат? Чей?
– Это к делу не относится. Начерти оба новых знака вот тут, на земле, по десять раз каждый. Потом проверим, как ты их запомнил.
Мотылек подобрал сухую ветку и принялся чертить на тропе символы.
– А первый знак? – спросил он. – Как всегда?
– Да, – кивнул Хару. – Имя бога пропускаем.
Мотылек поднял голову.
– Слушай, дед, а чего я подумал – неужели нельзя прочитать символ и узнать наконец, как его зовут?
– Нельзя, – сказал шаман. – Никто не может прочитать этот знак. На нем заклятие.
– Какое еще заклятие? Почему?
– Потому что это киримский бог. Все киримские боги безымянны.
– А почему?
– Дело
– У-гу… – протянул Мотылек. Он не совсем понял, в чем дело. – А при чем тут имена?
– Для бога имя – это всё. Ведь боги бессмертны, только покуда их помнят люди. Если богу не поклоняться, он слабеет, вырождается и в итоге умирает. Лучший способ погубить бога – сделать так, чтобы о нем все забыли.
– Но мы ведь помним о том, что безымянный бог был?
– А откуда мы знаем, кто он такой? Вот тут, – шаман указал на стелу, – изображены молодой воин и морское чудовище вани. Как зовут воина? Почему в его руке копье? Хочет ли он убить вани? Или он – его хозяин? И какое отношение они оба имеют к нашему безымянному богу? Никто ничего не помнит. Ладно… Шаман оборвал свою речь, заметив, что Мотылек, вместо того чтобы писать символы, сидит на корточках и таращится на барельеф.
– Вынь изо рта ветку и пошли к следующей стеле.
Мотылек встал, но, вместо того чтобы последовать за шаманом, уставился на пронзаемого копьем «дракона». Неведомый камнерез как будто хотел наделить его чертами самых ужасающих обитателей архипелага. Чудище выглядело как помесь ящерицы и змеи, с огромной, полной зубов пастью, четырьмя толстыми когтистыми лапами, длинным гребнистым хвостом и острым плавником на спине.
– Дед, – спросил мальчик, – а вани бывают на самом деле?
– Да, конечно. Но они совсем не такие. Сразу видно, что камнерез их никогда не видел живьем. Эти твари обитают в океане, далеко-далеко, в глубокой воде, куда рыбачьи лодки не заходят. Сами они гладкие, черные, здоровые, как быки, похожие на рыб, но не рыбы. Вместо плавников – лапы с перепонками…
– А дядька Карп рассказывал всё не так. Что вани живут не в открытом море, а на рифах, и вовсе они не гладкие, а бугристые да шершавые – тронешь рукой, кожу сдерешь. А зубищи у вани в три ряда, и он может заглотить человека целиком!
– Хе-хе… Карп сам-то видел вани хоть раз в жизни?
– Нет, он сам не видел, но его двоюродный брат рассказывал, как десять, а может, двадцать лет назад один вани заплыл в дельту и кружил вокруг лодок – только черная спина из воды торчит, а на спине острый плавник, как парус. Дядька Карп говорил, что все парни, кто был в воде, так к берегу дунули, аж вода закипела! Дед, а вани едят людей?
– Вот чего не знаю, того не знаю, Мотылек.
– А на берег вани выходят?
– Полагаю, нет. Если бы они на берег могли лазать, так и жили бы не в море, а здесь, у пристани – еды-то побольше, да и ловить ее попроще будет…
– Ой, дед, не пугай меня на ночь глядя!
– А теперь хватит меня отвлекать и пошли дальше.
– Ой смотри, смотри! – завопил Мотылек, схватив его за руку. – Вон там, под деревьями! Глаза!
– Где? – Шаман, прищурившись, вгляделся в сумрак.
– Да вон там! Это вани выполз из реки!