Лунный зверь

Килворт Гарри

Последняя ее фраза заставила А-сака вздрогнуть. Похоже, старуха совсем спятила, пронеслось у него в голове. Тут О-толтол окончательно повергла его в смятение, заявив:

— Ты, верно, полагаешь, что я лишилась рассудка. Виной тому предубеждение, от которого ты не можешь избавиться. Я всего лишь владею запретными знаниями, недоступными прочим лисам.

А-сак, которого заедали блохи, вновь принялся отчаянно скрестись, с тоской вспоминая о доме. И зачем только его сюда понесло, мысленно сокрушался он. На что ему сдалась эта свихнувшаяся старая лисица, которая гниет здесь заживо, без воздуха и света, и уже насквозь пропахла могильным запахом,

пропиталась зловонием разлагающихся костей? Как только подвернется возможность, пообещал себе молодой лис, он улизнет из этого склепа и отправится по болотам назад, к дому. Сюда он никогда не вернется. Лиса, вообразившая себя человеком. Что может быть омерзительнее!

— Ты, наверное, устал. Хочешь поспать? — вкрадчиво осведомилась О-толтол.

— Нет, пока не хочу. Я думал, может, ты займешься моим обучением прямо сейчас. Расскажи мне что-нибудь о целебных травах. Мне бы так хотелось…

— Прямо сейчас? — процедила лисица. — Это невозможно. Видишь сам, здесь у меня нет никаких целебных трав. Как же я научу тебя различать их ароматы?

— Но ты могла бы рассказать мне о их свойствах. Вот, к примеру, я слыхал, что пиретрум помогает от головной боли. Правда это?

— Да, разумеется, — неохотно буркнула лисица.

— А как выглядит это растение? — не унимался А-сак. — Я ведь всю свою жизнь провел в живопырке,среди домов и булыжных мостовых. Никогда не видел толком ни трав, ни цветов.

Несколько секунд О-толтол молчала.

— Пиретрум похож на маргаритку, с маленькими зелеными листочками, — наконец произнесла она.

— На маргаритку? А лепестки? Сколько у него лепестков?

— Сколько? Шесть, да, конечно, шесть. А теперь…

— Скажи, а какого цвета цветки белены? Извини, что надоедаю, но мне не терпится узнать побольше…

— Белены? Белого, какого же еще.

А-сак удовлетворенно кивнул:

— Вот видишь! Я уже кое-что узнал.

Он и в самом деле кое-что узнал, кое-что весьма важное. Выяснил, что О-толтол незаслуженно пользуется славой травницы и знахарки. О-ха передала своим детенышам все, что было известно ей самой о целебных травах и их свойствах, а матери А-сак доверял куда больше, чем этой облезлой болотной затворнице. Лисенок прекрасно знал, что у пиретрума не шесть лепестков, а гораздо больше, а цветы белены вовсе не белые, а желтые. По каким-то непонятным причинам О-толтол обманывала его, не желая делиться своими знаниями, или же, что вероятнее, была в травах полной невеждой.

А-сак встал и принялся кружить по спальне-склепу, ориентируясь в темноте благодаря чутью.

— Что это тебе не сидится? — спросила О-толтол.

— Да так. Просто захотелось немного размяться. Ты не против?

— Ходи на здоровье, смотри только ничего не задень. Там, в углу, я храню старые кости. Не трогай их.

Это тоже было странно. Чтобы лисица так заботилась о порядке? Что-то ему не доводилось слышать об опрятных лисах. А-сак украдкой подошел к подозрительному углу и приблизил к куче костей морду, не касаясь их. Он старался двигаться неслышно, так чтобы хозяйка не поняла, где он и что делает. Молодой лис принюхался и вновь ощутил укол тревоги, вроде того, что пронзил его, как только он вошел в склеп. Но на этот раз укол был ощутимее. А-сак осторожно коснулся костей носом, пытаясь определить, какой они формы.

Крупные кости, явно слишком крупные, чтобы принадлежать птице; к тому же здесь, на болотах, водятся в основном мелкие птицы. Вот и череп, почти такой

же большой… а может, и точно такой, как его собственный… Молодого лиса осенила жуткая догадка. А что, если у О-толтол был не один так называемый «помощник»? Вдруг здесь перебывало несколько лисов и всех постигла одинаковая судьба?

— А как погиб твой… помощник? — нерешительно пробормотал А-сак.

— Несчастный случай, — сквозь зубы проронила О-толтол. — Приливы здесь, на болотах, очень опасны. Если ты поселишься со мной, тебе придется всегда помнить об этом и соблюдать осторожность. Трясина во время прилива поднимается, и стоит зазеваться — засосет с головой. Повсюду вода, море воды. Я слыхала, прежде бывали случаи, когда болота исчезали под водой целиком, не оставалось ни единого островка суши.

Значит, подразумевается, что предшественник А-сака утонул. Что ж, здесь, среди топей, этому не приходится удивляться. Но если это так, чьи же это кости? Ведь тело злополучного помощника исчезло в трясине, или же потоки воды, отступая, унесли его в океан. В ушах у А-сака вновь прозвучали слова О-толтол: «На болотах трудно найти себе пропитание».

— Эй, где ты там? — окликнула его лисица. — Давай-ка немного поспим. Устраивайся вот здесь, около саркофага. А я лягу у выхода. Люблю спать на сквозняке. Ложись, не стесняйся.

А-сак беспрекословно улегся.

Вне всяких сомнений, она охраняет выход, чтобы он не мог выбраться. А-сак не понимал, зачем ей сторожить его. Самые ужасные подозрения вспыхивали в его мозгу. Он решил, что остается лишь один выход — не спать и ждать, что предпримет О-толтол.

Казалось, несколько часов прошло с тех пор, как оба затихли в темноте. Затхлая атмосфера склепа нагоняла сон, к тому же А-сак устал до крайности. Глаза его начали слипаться. Он до крови прикусил губу, надеясь, что боль прогонит дрему. До него доносилось лишь ровное дыхание лисицы, свернувшейся клубком у выхода. А-сак тоже задышал громче и глубже, притворяясь, что крепко спит.

Время тянулось, но ничего не происходило. Молодой лис слышал, как капает вода, долбя камни, как шуршат жуки в расщелинах, как шепчутся пауки, перебегая по каменным плитам. Сон предательски подкрадывался к А-саку, и справиться с ним с каждой минутой становилось труднее. Какие-то причудливые фантазии овладевали им, перед глазами стояли невероятные картины. Он вновь ощутил, как стены склепа наваливаются на него и давят. Так давят, что он не может поднять веки.

Целая вечность минула, прежде чем А-сак разобрал — лисица зашевелилась. Вот она встала, вот тихонько крадется к нему. Сердце А-сака бешено колотилось. В нос ему ударил терпкий запах страха, его собственного страха. Он припал к земле, защищая лапами горло. Если она попытается перевернуть его, сразу станет ясно, что она задумала.

Подойдя к нему, лисица неслышно улеглась рядом. Ее зловонное дыхание проникало ему в ноздри. Потом она встала и подсунула нос ему под подбородок, пытаясь осторожно приподнять его голову. Сердце А-сака едва не выскакивало из груди, рассудок мутился от ужаса, но последние сомнения исчезли. Он понял, каковы ее намерения. Понял, что ему надо делать. Однако он был слишком молод и не имел опыта сражений — до сих пор ему приходилось драться лишь понарошку, играя с братом и сестрой.

И теперь страх сковывал его, не давая двинуть лапой. Но через несколько мучительных мгновений он догадался, как набраться смелости. Надо представить, что его противник всего лишь кролик или птица, а вовсе не лиса.