ЛВ 3
Шрифт:
«Леший, — позвала я каменного сотоварища, — что это было?»
Не сразу ответ пришел. Яблоня плодоносящая уж и яблоко мне на колени бросила спелое, красное как кровь, и только тогда ответил мой второй леший.
«Права ты была — как начал яр оживать, зашевелилось и зло то древнее, что собой удерживаю. Поток жизненной силы мы перекрыли, частью Ярина, остальное я. Одного не учли мы с тобой — на случай такой, чародеи ответ заготовили. Ты жива?»
«Жива», — ответила ему.
Да задышала тяжело и часто. Что ж, ожидающим ответа лешему и водяному, я теперь имела что сказать.
«Ну? —
Слабым голос его был, видать совсем плохо с ним дело.
Лешенька же Лесю за водой послал, опосля меня напоил, рядом сел, смотрел встревожено и тревоги не скрывал.
Я же, информацию всю для себя припоминая, начала так:
«Чародейкам мертвый лес лишь для того нужен был, чтобы до этих кругов Жизни и Смерти добраться. Для того уничтожали. Для того нежитью заселяли, для того же и ведуний мертвых в него отправили. Только, видать, поняли уже, что ведунья, даже мертвая, она в первую очередь о лесе своем будет заботиться. А потому, не ведаю как и каким образом, но они оставили в Гиблом яру силу не одного, а нескольких Заповедных лесов. И когда настало бы время, активировали бы ее, разом изничтожив нежить Гиблого яра, мертвую ведунью его захватившую, да скверну, да и… реку заодно, и наш Заповедный лес тоже».
«М-да, — задумчиво протянул Воденька, — как вовремя-то тебе этот раб заклейменный попался, такой беды избежали».
«И не говори, — сказала я».
«Оба помолчали бы, — вставил мрачно лешенька, — коли не этот раб-охраняб, может и до беды лет двадцать прошло бы. За то время ты, Веся, уже ведуньей стала бы опытной, да и…»
«Да не первый это был маг, коего ведьмы-чародейки захватить пытались. Остальные попросту погибли, смертью безвременной», — выпалила я.
«Туда им и дорога! — суров сегодня был лешенька».
«Но большой беды избежали, — повторил Водя задумчиво. — Хорошо всплеск неконтролируемый был, а вот коли он воле чародеев напрямую подчинялся… Большой, действительно большой беды избежали».
«Да, — согласилась с ним устало».
И тут случилось то, чего мы никак не ждали!
«Ведунья, — раздался голос каменного лешего,- второй всплеск будет. Второй сильнее первого. Подготовились гады чародейские».
Нет! Нет, нет, нет! Мы второй не выдержим, мы первый-то едва удар выдержали!
Я простонала, не сдержавшись, и в отчаянии посмотрела на своего лешего.
— Гиблый пень! — он как-то сразу понял, об чем речь пойдет.
И Водя понял тоже. Понять то было не трудно, у чародеев всегда каждой твари по паре — вон крепостей магических было сразу рядом две понастроено, круги эти — их тоже рядом выстроили, а значит и второго удара ждать загодя следовало.
Следовало, но мы были не готовы и к первой волне.
Каменный леший дураком не был, а потому мне сказал прямо:
«Ведунья, я могу погасить всю волну, но…»
«Нет! — мысленный мой крик все равно по ушам ударил. — Не смей. Тебя это уничтожит. А мы…»
Мы с Водей переглянулись. Он медленно кивнул, я кивком ответила, и сказала каменному:
«А мы справимся».
Вторая волна слабее должна быть… Вторая волна слабее… Вторая…поняла что уговариваю себя. Просто уговариваю, готовясь к худшему. Мы
Вторая волна будет сильнее. Разов в семь.
— Луняша — маг, — тихо сообщила я лешему.
Водя понял о чем я, и сказал:
«У меня преемник есть, обо мне не волнуйся».
Преемник. Не сын, не наследник, а только преемник. Что ж ты так, Воденька, у водяных обычно по ребенку в каждой речушке да каждом озере, а ты?.. Принципиальный похоже. Впрочем — я тоже.
— Первый удар — мой, — предупредила, тяжело поднимаясь, да на клюку верную опираясь.
Леший было возразить хотел, руки его могучие в кулаки стискивались, да разжимались, взгляд прятал, а что делать — не ведал он, потому что пути другого не было. Гиблый яр такое количество магии испепелит дотла, мой лес Заповедный — сгноит, потому как первыми силу живительную впитают плесень да гниль, опосля сорняки далеко не безобидные, за ними нечисть недоброжелательно настроенная. И все что мне остается — впитать силу в себя, сколько смогу, сколько получится… Остальное поглотит Воденька… Что после нас двоих от того останется? Догадаться не сложно было. Да только либо так, либо все, что создавали — в прах на глазах наших обратится.
«Ведунья, — каменный вновь позвал, — ведунья, не глупи, не переживешь ты этого».
«Ничего, — ответила решительно, — зато ты останешься, и зло древнее на месте удержать сможешь. А там глядишь и новая Ведунья появится, да по мне,- я сглотнула невольно, — по мне… свечу зажжет».
И стоило только об огне вспомнить, как словно наяву услышала слова аспида к эфе обращенные: «Я просто хочу знать, что она будет жить. Со мной или нет уже не важно, мне не важно, но она должна жить. Такая какая есть. Не яблоней, не деревом каким-то, не призраком, не…»
И так оно мне вспомнилось, что я за его словами голос другой услыхала, архимага-Агнехрана. Его тихое полное отчаяния «Веся…» и больно так стало.
А еще Луняшу я вспомнила. Глаза чистые-лучистые, улыбку детскую, такую светлую, такую счастливую, и вот подумала — зачем ей все это? Опасности, боль, решения, что принимать каждый день надобно, да страх ошибку совершить не отступающий никогда, даже во сне терзающий. Ей жить надобно, счастливой расти, счастье в любви обрести, да своим малышам в будущем улыбаться. Это ей нужно, а не ведуньей лесной по тропинкам бродить одиноко. Да и не ведунья она, а маг. Прямо как я. Ну какая с меня ведунья? Ведьма я. Как есть ведьма.
Вот как ведьма и с бедой справляться буду!
И родная клюка полетела на землю.
— Веся, что творишь? — лешеньку моего родного трясло-корежило.
Он у меня хоть и суров, а переживательный, добрый и человечный очень.
«Ведунья!» — окрикнул другой, тот, что каменный.
А я раскинула руки.
Раскрывая себя, душу свою, сердце, всю суть. Раскрывая и призывая. К себе всю беду призывая. Я еще не знала, что буду делать, но одно точно ведала — ни капли этой магии не должно коснуться ни моего Гиблого яра, ни моего Заповедного леса, и водиной реки.