ЛВ 3
Шрифт:
В следующий миг граф Гыркула, устроившийся неподалеку с колбасой кровяной подкопченой да вином, аппетит, определенно, потерял. Я его понимаю — у чародейки из гнилого мяса колбаса получилась. Не кровяная, конечно, но цвет такой же черный. Только вот пахла она все равно гнильцой, да только когда-ж такое чародеев-то останавливало.
— Еда! — крикнула женщина, своим соплеменникам.
Двое спавших проснулись, магией к себе колбасу притянули, вгрызлись, явно стараясь не думать, из чего еда. Остальные тоже нашли мгновение перекусить, и только главный держал щит охранительный,
Главным был Заратар.
Заратарик-кошмарик.
В том плане, что выглядел он так себе. Опаленный, обожженный, местами подпаленный, в черных гнойных нарывах… никак ядовитых паров отхватил, а опосля них залп шипами ядовитыми.
Пригляделась к расселине, через которую в овраг битвенный нежить поступала, обнаружила Ярину с Лесей. Две Заповедные поганки, иначе не назовешь, сидели… с учебниками. Знакомыми показались мне те учебники очень.
Поглядела на кота Ученого выразительно.
Кот, вот до чего ж скотина бессовестная и стыдом обделенная, оказавшись застигнутым можно сказать на месте преступления, повел себя образом самым что ни на есть безмятежным и заявил:
— А я что? Кто я такой, чтобы стремлению к самообразованию препятствовать?! Я не могу стоять на пути прогрессу!
Я страдальчески посмотрела в небо… В небе ничего нового не было, а вот у двух Заповедных чащ было. И если раньше Ярина вела себя как тихая кошечка, особо не наглея, а Леся была поборницей родопродолжения, то теперь обе ударились в учебно-познавательный процесс. Голозадая дева сидела с чародейским талмудом на коленях, черная сплетенная из побегов пантера с зелеными светящимися магией глазами лежала, коготком аккуратно поддевая и переворачивая странички другого чародейского учебника.
И вот они вычитают в учебниках чародейских про какое-нибудь чародейское чудище и… создают его из всей оставшейся в Гиблом яру нежити. Магии то обеим хватает, у меня взяли, вот и… экспериментируют. Мы со всей честной компанией проследили за тем, как вползает в грот смертоубийственный чудо-юдо мохнаногое, ядовито плевательное, да за тем как Заратар, уж не ведаю откуда магию взявший, сам-то едва стоял, вгоняет в него магический клин, пригвождая к скале. Ярина с Лесей переглянулись, о чем-то там посовещались, и создали новое чудо-юдо, только на этот раз со шкурой чешуйчатой, и от нее копье Заратара отскочило, ничуть и ничем не навредив. В общем развлекались чащи мои как могли.
А я думала.
Сидела, вино прихлебывала мрачно, и думала.
Прошло две недели. Любая ведьма уже бы плюнула на все и сдохла. Любой маг сдох бы тоже. А чародеи… чародеи жили. Сопротивление вот устроили, кухню полевую и не важно из чего еда была, даже бой вели по расписанию, сменяя друг друга на посту. Сколько еще могут продержаться так чародеи? Судя по тому, что я видела — вечность.
Судя по тем воспоминаниям, что считала с убитой чародейки Сирены — они и жить то могли вечность. Больше того — не вмешайся тот, кого Сирена больше жизни любила, она была бы жива. Потрепало ее моей магией да избыточным чародейством, но она бы выжила, силы бы восстановила и жила.
Вот как эти живут.
На них полчища врагов прямо как
И вот сильно я заподозрила, что оставив их тут, не получу рано или поздно восьмерку чародеев, выбравшихся из западни. А эти, судя по всему, выберутся. Упорные они, и выживучие как тараканы, а то и похлеще.
И тут в суме зазвенело что-то.
Навроде как блюдце серебряное, только звон странный был — таким ни ведьмы не пользовались, ни маг один, что в сердце моем вообще единственным на земле стал. И все же я ответила. Блюдце из сумы извлекла, яблочко по нему пустила, да только и меры приняла — отдала блюдо Гыркуле. А он вампир, его не жалко.
Знала бы я, что опосля последующих слов мне вообще не жалко всех станет, я бы сразу к себе блюдце забрала.
А знал бы тот, кто связаться со мной решил, что с пьяными ведьмами лучше вообще не связываться, он бы не произнес сакральное:
— Здравствуй, ведунья лесная. А хочешь в игру сыграем?
У Гыркулы взгляд стал такой, многозначительный, но пьяную ведьму уже было не остановить.
— А давай! — сказала я собеседнику неведомому, и забрала блюдце себе.
Собеседник решил оставаться неведомым и дальше, для чего облачен был в плащ с глубоким капюшоном, что полностью лицо его скрывал. Лицо, но не ауру — я же ведьма, я отлично видела, что сгущаются тучи над индивидом плащом сокрывательным, что тревоги полны думы его, что пуще тревоги самодовольства в нем с избытком.
Индивид, уставившись на подвыпившую ведьму несколько смутился, и произнес:
— Я полагал, что вы старше.
— За комплимент благодарствую, — я кокетливо волосы поправила, глазками похлопала. — Это все грязи лечебные, пиявки кикиморовские, да уход за волосами от русалок. Но пиявки — пиявки на первом месте. Пиявки, весчь в хозяйстве безмерно полезная. И круги под глазами высосут, и бородавки, и губкам форму придадут.
Я выразительно губами пошлепала. Моего неведомого сокрытиелюбственного собеседника передернуло так, что даже плащ с капюшоном содрогнулся.
— Достаточно, — потребовал он.
И я вдруг подумала — а голос-то какой-то знакомый. Мужской, но молодой очень. И точно ведь где-то слышала, вспомнить бы еще где.
— А еще, — мстительно продолжила я, — слизь улиточная молодит особливо. Слизь ту собирать надобно поутру, счищать ножичком, да…
— Ддддостаточно! — возопил собеседник таинственный.
Нервный он какой-то, хоть и таинственный.
— Так ты ж сам спросил, — обиделась я.
Опешил чародей капюшоном скрытый, да и ответил:
— Я не предлагал вдаваться в подробности.
Ну тут крыть нечем, действительно не предлагал. Просто оно ж как — ведьма да выпивка, смесь гремучая, так что:
— А я не предлагала со мной связываться, — ответила гордо.
Пьяная ведьма, это та ведьма, за которой слово последнее завсегда остается. А еще вредные мы становимся, просто жуть как.
Чародей этого явно не знал.
— Что ж, — произнес индивид капюшоном прикрытый, — коли от частностей переходим к подробностям, то заметила ты уже явно, что сотоварищи мои неубиваемы. Не так ли?